Высоко ценимым Анастасией Ивановной писателем был Достоевский.

– Он – для самых больших людей. Следующее слово после Достоевского – это уже не литература, а духовное писание.

– Лев Толстой – прекрасный психолог, стилист, но все очень навязчиво, все время что?то объясняет – в том состояло., что. Упрощает. Колосс для средних людей.

Пушкина и Гёте Анастасия Ивановна называла олимпийцами, но совсем по–разному:

– Пушкин в творчестве – олимпиец. А в жизни делал что попало.

– Не люблю Гёте. Как поэт – хороший, но холодный человек, возомнивший о себе олимпиец.

– Вячеслав Иванов – вне морали, темный человек. Ловил в свои сети души. Я никогда не тянулась к нему.

– Розанов – покаянный тип. Умный, чувствует слово. Написал мне одно такое письмо, которым возмутилась. И смердяковщина была в нем. Какая?то мыслительная машина. Переписку с ним отвезла к Горькому на хранение.

– Катаева не люблю. Не писатель, а описыватель. Обнажается. И тем противнее, чем больше обнажается.

– Чехов – как подсолнух: не оторвешься, но всегда можно прекратить. Об этом писала еще в 18 лет.

Анастасия Ивановна критически и с большим юмором относилась и к самой себе. Она не любила фотографироваться в профиль: «Профиль у меня – как у одной собаки». Возвратившись из Коктебеля, сказала: «Прибавилось во мне 3,5 кг старушечьего мяса. Будет из чего худеть». В ее тесной комнатке в коммуналке на ул. Горького не было зеркала. На чье?то удивление сказала: «Причесываюсь наизусть».

Анастасия Ивановна имела дар радоваться чужой радости, таланту ближнего – больше, чем своему.

Когда она впервые услышала голос Анны Герман, была покорена его грацией. Она писала Анне о неповторимости тембра ее голоса; в нем душа певицы, ее индивидуальность со всем таинственным, единожды пришедшим на землю.

«Ваш тембр струит на нас неповторимость Вашей душевной грации. Каждый изгиб интонаций Ваших радует сердце и восхищает ум – так пленительно и увлекательно Ваше пение. Я знаю, что Вы испытали, через что прошли. Тем драгоценнее Ваше возвращение в нашу жизнь, вторичное сияние Вашего голоса в наших залах, где, казалось, он мог смолкнуть навеки. Ваш голос – отмеченный особой судьбой, особым благоволением к Вам Провидения, я это ощущаю в каждой песне Вашей, в каждой улыбке Вашего грациозного репертуара. Я благодарю за Вас судьбу.

Да хранит Бог здоровье Ваше, героически выстраданное, и да будут долги и светлы годы жизни. Мне 80 лет. Пойте до моих лет, по крайней мере, может быть, до 90».

Когда?то Анастасия Ивановна ходила на каждый концерт замечательной камерной певицы Зои Лодий, теперь она старалась не пропускать концерты Анны Герман, которая часто приезжала на гастроли в нашу страну.

Жизнь Анастасии Ивановны была настолько просторной, что в нее вместилось очень много людей, это была жизнь глубокая, Божия. Люди часто приходили к ней с литературными интересами, а уходили верующими людьми. Она сумела уже в двадцать восемь лет отдать себя Богу, поставить Его на первое место в своей жизни. Отсюда, наверное, в ней была решимость всегда стоять за самое высокое в самой себе и в других людях. Она сияла и сияет в нашей жизни своей Любовью, своей радостью и милосердием, своим неповторимым талантом. И этому сиянию не будет конца.

Пастырь любви

В сентябре 1998 года я был приглашен посетить Лондонский приход, где служил митрополит Антоний Сурожский.