Очевидно, что Господь Иисус не присоединяется к точке зрения адвентистов седьмого дня, что "соблюдение заповедей значит соблюдение всех десяти заповедей", ни одну из которых Он не упоминает в этом отрывке. Христос не говорит: "Соблюдай десять заповедей, особенно четвертую, и будешь жить." Он сказал фактически: "Подчиняйся закону любви, которым определяются все законы и остальные заповеди и будешь жить". Это опровергает утверждение адвентистов, что когда Иисус говорит о заповедях, Он имеет в виду только Десятисловие.

Среди слушателей беседы Господа в сионской горнице был апостол Иоанн, который записал: "... как Я возлюбил вас, так и вы любите друг друга" (Ин. 13, 34). На эту заповедь Иоанн ссылается в отрывках, процитированных из его первого послания. Очевидно, что он нигде не упоминает Десятисловия или какую-либо часть нравственного закона Божия. Вместо этого он пишет: "А заповедь Его та, чтобы мы веровали во имя Сына Его Иисуса Христа и любили друг друга, как Он заповедал нам... И мы имеет от него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего" (1 Ин. 3, 23; 4, 21).

Во втором послании он говорит: "И ныне прошу тебя, госпожа, не как новую заповедь предписывая тебе, но ту, которую имеем от начала, чтобы мы любили друг друга. Любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям его. Это - та заповедь, которую вы слышали от начала, чтобы поступали по ней" (2 Ин. 5, 6).

Что, таким образом, имеет в виду Иоанн, когда он говорит "заповедь" или "заповеди"? По его собственным словам, он подразумевает: "... ту, которую имеем от начала, чтобы мы любили друг друга. Любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям его. Это - та заповедь, которую вы слышали от начала, чтобы поступали по ней" (2 Ин. 5, 6).

Какая разница с тем твердолобым послушанием тому, что многие, включая адвентистов, называют "вечная десятка"! Под "праведностью закона" и исполнением закона Христос и все авторы Нового Завета понимают не десять заповедей, а вечный закон любви. Движущая сила мира, любовь, есть двигатель послушания Господу. Любя Его и друг друга, мы исполняем весь нравственный закон. Основная функция закона - это обнаружить грех и "избить" душу: то, к чему правоверный должен прийти через веру дано невозрожденным, но не спасенным: "Зная, что закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц" (1 Тим. 1, 9).

В. Бремя фарисейства.

Своей верой, что они являются церковью, соблюдающей заповеди Божии, адвентисты раскрывают себя как носители фарисейства. Поскольку они монополизировали право на трактовку следующих высказываний, создается впечатление, что они единственные люди на земле: (1). "сохраняющими заповеди Божии"; (2). "соблюдающими Божии заповеди и веру во Иисуса"; (3). "блаженны те, которые соблюдают заповеди Его55, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами" (Откр. 12, 17; 14, 12; 22, 14).

Нас восхищает желание наших братьев-адвентистов подчиняться Божьим заповедям; но, спрашиваем мы, каким заповедям? Если они отвечают: "Десятисловию", - мы отвергаем их попытку ограничить нас этими рамками, так как мы "не под законом, но под благодатию" (Рим. 6, 14). Если невозможно принять, что "закон" Нового Завета есть любовь к Богу и друг к другу и что это воплощает в себе и замещает все предыдущие воплощения божественного принципа, тогда разногласие становится очевидным. Такие люди говорят подобно "шуму гонга и звону цимбал", так как они отдают преимущество "новой" и "наибольшей заповеди".

Завершая эту часть, посвященную основному принципу закона, коротко подведем итоги: Настойчивое утверждение адвентистов, что существует два отдельных свода законов, нравственный и формальный, первый из которых актуален и сегодня, а последний был упразднен на кресте, не находит, как мы полагаем, ни теологической ни интерпретационной базы в Писании. Мы также показали, что отдельные тексты вырываются из контекста и приводятся в порядке, подтверждающем их (адвентистов) теорию. Мы увидели, что величайшая из заповедей не включена в Десятисловие, или "нравственный закон". Тем не менее, в этой "наибольшей заповеди" - любви к Богу и ближнему - "весь закон и пророки". Одной 19 главы книги Левит достаточно, чтобы опровергнуть дуалистическую теорию, так как в ней содержатся нравственный, формальный и гражданский законы, появляющиеся иногда все вместе в одной строфе, однако Левит назван Христом "закон", как и другие четыре книги Моисея.

Возражение адвентистов, что с тех пор, как десять заповедей были даны Богом, записаны на скрижалях и положены в ковчег завета, они стоят выше закона, записанного Моисеем в книгу, помещенную рядом с ковчегом, ошибочно. Это справедливо, потому что в книге, помещенной вне ковчега, фактически содержится закон более нравственный, чем в Десятисловии. И, следовательно, превосходящий Десятисловие, по крайней мере по масштабу.

Библия опровергает спорное утверждение адвентистов, что закон был в силе еще в раю и был хорошо известен Адаму, Ною, Аврааму и патриархам. Ни одна строка Священного Писания, взятая без подтекста, интерпретации и вывода, не подтверждает эту доктрину. Слово Божие неоднократно утверждает: "Ибо закон дан через Моисея... не дал ли вам Моисей закона... Если бы совершенство достигалось посредством левитского священства, - ибо с ним сопряжен закон народа... То, что завета о Христе, прежде Богом утвержденного, закон, явившийся спустя 430 лет не отменяет... Господь, Бог наш, поставил с нами завет на Хориве, не с отцами нашими поставил Господь завет сей, но с нами" (Ин. 1, 17; 7, 19; Евр. 7, 11; Гал. 3, 17; Второзак. 5, 2, 3).

Вследствие этого, спорное утверждение адвентистов о вечной природе Десятисловия и временном характере применения его к людям является не более, чем предположением. Хотя мы признаем, что принцип закона был действительно записан в сердцах людей Святым Духом, - поэтому они будут осуждены по нему (Рим. 2), - существует ограмная разница между принципом закона и его воплощением в дарованном своде законов (Синайско -Моисейском), что адвентистами ошибочно не признается.