Пророки были частью этого движения, но частью исключительно своеобразной. В некоторых отношениях они порвали с многими учениями, роднившими доктрины Индии, Китая и Греции. Первым пророкомписателем, повидимому, насколько мы можем судить по Библии, был Амос, живший в VIII веке.

Он не был профессиональным прорицателем, пророком, который проповедовал в храме, каких было немало и в других религиях. Финикийские и сирийские документы показывают нам, что богослужение сопровождалось не только какимито обрядовыми действами, но также выступлениями своеобразных «солистов», произносивших (или певших, это будет точнее) некие священные тексты. Иногда это были молитвы за народ, иногда это были заклинания дождя, молитвы об успехе. Всегда это были слова, направленные на исполнение эгоистических потребностей человека. Нормальных, но достаточно эгоистических. Победа, урожай, богатство, успех, власть, царская власть!

В большинстве своем такие пророки были на службе у царя. Когда он отправлялся на войну, он их вопрошал, они отвечали ему, часто довольно обтекаемо, так что можно было толковать и так, итак. Но если бы у них не было какойто интуитивной, или, как сейчас любят выражаться, парапсихической, способности чтото угадывать, то, вероятно, очень быстро от их услуг бы отказались. Очевидно, такая способность у них была. Более того, известно, что неудачливых пророков постигала довольно тяжелая участь; так что выживали в основном только способные.

И вот появляется Амос. Эту сцену мы можем себе представить очень живо, потому что кусок несохранившейся его биографии вкраплен одним из его учеников в сборник его речений. Справляется осенний праздник урожая на Севере, в БетЭле (Вефиле). Народ веселится, поет, пирует; перед ними храм. Это не Иерусалимский Храм, ведь БетЭль находился на севере Израиля. У него была своя независимая святыня, и вместо Ковчега Завета там стояло изображение тельца или двух тельцов. Это не были идолы, а как бы подножие трона невидимо присутствующего Бога.

И появляется Амос. В пастушеской одежде, с посохом, он восходит на помост и начинает говорить, петь. Он начинает, выражаясь сегодняшним языком, петь панихиду, начинает оплакивать страну: «Пала и не встанет больше дева Израиля!»

Тогда к нему подходит священник и говорит: «Нука, пророк, Божий человек, иди в свою землю обратно, в Иудею, откуда ты пришел и там пророчествуй, там зарабатывай свой хлеб». Ибо пророк – это была профессия. На это Амос отвечает: Лонавй анохи вело беннави – «Я не пророк и не сын пророческий» – то есть я не принадлежу к этой касте, к этой группе.

Он просто был обычным землевладельцем. У него были овцы, он имел сад, ухаживал за ним, жил на границе пустыни, недалеко от Вифлеема, в городе Фекоя, или Текба. Что он там видел, о чем он думал, – это загадка, мы не знаем биографии этого человека. Даже если бы знали, все равно это было бы тайной.

То, что описывает Пушкин в бессмертных строках:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею Моей,

И обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей!

– это квинтэссенция пророчества. Откуда пришел этот глагол? Здесь мы приближаемся к необычайному парадоксу, феномену пророческого служения. Амос говорит так:

Когда ночью рычит лев – кто не вздрогнет?

Когда Господь говорит – кто не станет пророком?