Ибо не я в них, а они во мне постигли это /15/.

В этих словах Бога как будто бы провозглашается пантеизм - всебожие. Но пантеизм этот - своеобразный. "Не я в них, - говорит Кришна, - а все во мне". Божественная сила - не только внутренняя, имманентная энергия природы, она превышает природу и несоизмерима с ней.

Во всем, казалось, следуя брахманизму. Гита тем не менее делает в сравнении с ним шаг вперед. Она перестает удовлетворяться лишь "отрицательным богословием", а открывает личного Бога, Которому поклонялся мир во дни своей юности. Этот Бог все проникает Своей силой, жизнь и мир заключены в Нем.

x x x

Кришна утверждает, что во все периоды истории, когда человечество оказывается в духовном кризисе, когда ослабевает закон и воцаряется беззаконие. Бог "создает Себя Сам для спасения праведных и для гибели злодеев"/16/. Так приходит он к людям "из века в век". Это учение возвышенно и прекрасно. Здесь мы уже видим не равнодушное Не-Сущее, безмерно превосходящее ничтожество человека, а поистине Бога Живого, Бога - Спасителя и Отца людей. Но, с другой стороны, индийцы готовы были во всех божествах и мифических героях видеть аватаров Бога, т. е. его воплощения. Отсюда стремление к бесконечному умножению числа богов, поклонение которым в массах немедленно принимало самые грубые формы.

Арджуна, по-видимому, сам чувствует эту опасность: нельзя же, в самом деле, обожествить все! Человеку нужны очерченные грани, нужны прямые указания, нужны символы и образы. Иначе Бог ускользнет от него как обманчивый туман,

И витязь дерзает молить Кришну явить себя в своем подлинном облике, какой только доступен восприятию смертного.

"Да будет! - восклицает Кришна. - Нет числа моим проявлениям".

И он разворачивает перед духовным взором человека все многообразие Вселенной. Все это - Он! Атман и бог солнца Вишну, ветер и мудрец Брихаспати, слон и поток Ганга, птица и бесконечное Время, правда и речь.

Все, что мощно, правдиво,

Крепко, прекрасно, постигни,

Из частицы Моего могущества возникло.

Но к чему тебе это множество знаний, Арджуна?

Утвердив весь этот мир преходящий,

Частицей себя Я пребываю /17/.

Но Арджуне этого мало. Он жаждет узреть божие величие и насладиться им. "Яви мне себя, Непреходящий, владыка Йоги!".

И внезапно с Кришной происходит чудесная перемена. Перед Арджуной вырастает чудовищная фигура исполина. Сверкая "ярче тысячи солнц", с бесчисленными ликами, со множеством уст и очей, переливаясь в неземном убранстве, высится Он перед подавленным человеком. В нем мелькают и проносятся бесконечные миры. Это - грозный Хронос, поглощающий Вселенную, в нем сталкиваются жизнь и смерть, движение и покой, мрак и свет, его огненные глаза пылают, из чудовищных зевов торчат исполинские клыки Времени, на которых повисли те, кому суждено погибнуть. Арджуна видит, как род человеческий стремится к палящим устам Вечного...

Кошмарное видение подавляет человека, вызвавшего его; ему кажется, что он будет немедленно испепелен божественным огнем. "Я не могу узнать сторон, - вопит он в ужасе, - не нахожу спасения. Будь милостив, богов Владыка, Обитель мира!"

Это одно из самых величественных и волнующих мест в Гите. Не случайно именно оно пришло на ум Роберту Оппенгеймеру, "отцу атомной бомбы", когда первое термоядерное чудовище потрясло небо и землю. Устрашающие слова гремят над смертным:

Я, Время, продвигаясь, миры разрушаю,

Для их погибели здесь возрастая.