Двигаться с места на место ему непристойно.

Итак, перед нами пантеистический монизм, свойственный Упанишадам, но с той лишь разницей, что брахманы рассматривали мир как временное воплощение трансцендентного Бога, а для Ксенофана Высшее было целиком и навечно включено в бытие.

Но как бы то ни было, учение греческого рапсода было смелым и радикальным для того времени. Предшественники Ксенофана, отойдя от народной религии, пришли лишь к мысли о некой единой Первооснове космоса. Ксенофан же совершил "коперниканский переворот", признав эту Первооснову Божеством, которое надлежит чтить людям.

Однако этот переворот оказал влияние лишь на "любителей мудрости", он не поколебал народных воззрений. Ни мистик Пифагор, ни рационалист Ксенофан не имели достаточной силы, чтобы изменить религиозное сознание греков. Этот разрыв между философией и популярными верованиями сохранился до самого конца античности. Перебросить между ними мост не были в состоянии ни Оккультная мистика, ни философские догадки. А пророков в библейском смысле Греция не знала. Поэтому дальнейшие судьбы религиозной мысли продолжали оставаться связанными с тонким слоем интеллектуальной элиты. А это, в свою очередь, определило преимущественно теоретический, умозрительный характер греческих учений о Боге.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава седьмая

ИОНИЙСКИЕ МУДРЕЦЫ

1. Первая точка зрения характерна для всех исследовании рационалистического и материалистического направлений. Вторую развивают такие авторы, как, например, прот. В. Зеньковский (Основы христианской философии, т. I, 1960, с. 9 cл. ) и особенно Л. Шестов. (Sola Fide.-Только верою, т. I. Париж, 1966).

2. См.: Ю. Шрейдер. Наука - источник знаний и суеверий.- "Новый мир", 1969, Э 10, с. 207

3. См. об этом. И. Корсунский. Судьбы идеи о Боге..., с. 209 cл.

4. См.: А. Маковельский. Досократики, т. I, с. 9, 10, 18, 22; Диоген Лаэртский. Жизнь, учение и изречения мужей, прославившихся в философии, 1897, кн. 1, с. 13 cл.

5. А. Маковельский. Досократики, т. I, с. 10.

6. А. Маковельский. Досократики, т. I, с. 10, 27.

7. Аристотель. Метафизика, I, 3.

8. Шатапатха, XII, 1, 6 Ср.: Илиада, XV, 246.

9. Чхандогья, II, 4, 26.

10. На связь космогонии Фалеса с мифами об Океане и Стиксе указывал еще Аристотель (Метафизика, I, 3, 983b, 6). Эту связь признают даже те авторы, которые считают ионийцев "безоговорочными материалистами" (С. Лурье. Очерки по истории античной науки. М.-Л., 1947, с. 37. См. также: Е. Мелетинский. Мифы древнего мира в сравнительном освещении.- Типология и взаимосвязь литератур древнего мира. Сб. статей. М.,1972, с. 74).

11. Аристотель. О душе, I, 5, 411а, 7.

12. А. Маковельский. Досократики, т. I, с. 20, 27.

13. См.: Диоген Лаэртский, кн. 2, с. 57

14. Чхандогья, II, 4, 6. "Абсолютное,- справедливо замечает С. Трубецкой,- не может иначе представляться первобытной мысли, как в форме безразличного единства, неопределенной беспредельности. В этом смысле философия Анаксимандра... есть философия натуралистического генотеизма" (С. Трубецкой. Метафизика в древней Греции, с. 156). Поэтому, даже если признать, как думают некоторые авторы, что Апейрон означает бесконечность материального мира (см., напр.: М. Каринский. Бесконечное Анаксимандра. СПб., 1890, с. 1), это не лишает понятие Беспредельного его божественной абсолютной природы, ибо у ионийских натурфилософов дух и материя еще нераздельны. См. о различных толкованиях идеи Апейрона: Э.Михайлова и А. Чанышев. Ионийская философия. М., 1966, с. 53 сл.