Глава девятая

ОТ РАЗУМНОГО МИРА К МИРОВОМУ РАЗУМУ.

АНАКСАГОР

1. Первоисточники жизнеописания Анаксагора приведены у А. Маковельского (Досократики, т. III). Новые переводы этих текстов даны (в порядке, установленном Дильсом) как приложение к книге И. Рожанского "Анаксагор. У истоков античной науки" (М., 1972). По этому изданию даются дальнейшие ссылки.

2. См.: Ксенофонт. Сократические сочинения, 1935, с. 175.

3. Анаксагор, А, 29, 30.

4. Фукидид. История, II, 37 сл.

5. См.: И. Дворецкий. Древнегреческо-русский словарь, т. II, с. 1138.

6. Анаксагор, Б, 12.

7. Там же. А, 40.

8. Там же. Б, 12.

9. Аристотель. Физика, 4, 203а, 19; Анаксагор, Б, 12. Нус, по словам С. Трубецкого, "есть все еще физическое начало: оно несомненно невещественно и определяется по противоположности веществу; но Анаксагор не находит еще терминов, чтобы выразить эту мысль" (С. Трубецкой. История древней философии, I, с. 145).

10. Анаксагор, А, 48, 49.

11. Анаксагор, А, 42.

12. Аристотель. Метафизика, I, 4, 985а, 18.

13. См.: А. Бергер. Анаксагор и афинская демократия.- Вестник Древней Истории, 1960, Э 3.

14. Попытки восстановить ход "дела Анаксагора" изложены у И. Рожанского (Анаксагор, с. 277 сл.).

15. Платон. Федон, 97 а, b.

16. Аристотель. Метафизика, I, 4, 985а, 18.

Часть III

НА РАСПУТЬЕ

Глава десятая

ПРОВИДЕНИЕ ИЛИ РОК? ЭСХИЛ

Афины, 525-456 гг.

Жизнь без начала и конца.

Нас всех подстерегает случай.

Над нами сумрак неминучий

Иль ясность Божьего лица?

А. Блок

До Сократа Афины не имели своей философской школы. Но это не значит, что афиняне пребывали в интеллектуальной спячке. Идейным средоточием города в годы расцвета стала сцена.

Афинские трагики занимают в развитии человеческой мысли, пожалуй, не меньшее место, чем философы. Они отважились поставить вопросы, которых натурфилософы либо не поднимали, либо ставили не во всей остроте. В центре внимания греческой драмы было не мироздание, а человек. О его участи трагики говорили не в отвлеченных трактатах, предназначенных для узкого круга людей, но перед лицом сотен зрителей. Они знали, что для греков театр означал и храм, и трибуну, и книгу и что языком драмы можно говорить о самых трудных жизненных проблемах.

Подлинным создателем античной трагедии может считаться элевсинец Эсхил (525-456). Сын аристократа, он тем не менее был страстным приверженцем народовластия. Участник великих сражений против персов, Эсхил мыслил эту войну как борьбу за свободу против деспотии. Отец поэта был пифагорейцем, а сам он прошел через посвящение в таинства Деметры. В Элевсине отеческая религия предстала перед ним со своей сокровенной мистической стороны и внушала Эсхилу благоговение перед идеалом "праведной жизни".

Эсхила-художника влекла архаическая грандиозность мифов; его натуре были близки образы несокрушимых героев и грозных богов. Но сквозь восхищение этим первобытным миром у него то и дело прорывалось тревожное вопрошание. Острая мысль поэта проникала в толщу мифологии, разрубая ее и формируя из старых глыб уже совсем иные изваяния. Многим тогда казалось, что трагедии Эсхила - это кощунство, подрыв древних верований. Пророчили, что драматург умрет, сраженный небесным ударом. Однажды, когда весь театр, затаив дыхание, следил за действием, рухнули деревянные скамьи и все побежали в ужасе, думая, что вот-вот грянет карающий гром...

Но если Эсхила и можно назвать богоборцем, то никогда еще не было богоборца столь благочестивого. Не свергнуть богов стремился он, но найти в них подлинно божественное. Поэтому прав был немецкий историк Эдуард Мейер, когда говорил, что "все драмы Эсхила - настоящие теодицеи".

x x x