Рост демократии в прошлом веке шел рука об руку с развитием научного рационального мышления, которое, согласно концепции английского историка Кристофера Даусона, наряду с христианством было вторым фундаментальным элементом европейской культуры. В Евангелии коренилась вера Европы, в античности - ее наука, в том числе и политическая.

Еще Отцы Церкви первых веков показали, каким образом возможно творческое взаимодействие этих дополняющих друг друга элементов. Но на практике в Новое время возобладал дух раскола между ними, чреватый потрясением всего здания европейской культуры. В частности, это затронуло и сферу, связанную с задачей оптимального общественного устройства,

То, что руководство Церквей в той или иной мере противилось секуляризации государства, науки, политики, стало одной из трагических глав в истории христианства. Многовековая инерция, привычка видеть в религии форму государственной идеологии, искать поддержки Кесаря вели к самым печальным результатам. Те же церковные деятели, которые, подобно Ф. Ламенне, протягивали руку демократии и секуляризму, оказывались на подозрении и в изоляции.

В XVIII-XIX веках раскол между верой и наукой углублялся антиклерикализмом демократов и просветителей, который постепенно переходил в агрессию против религии как таковой. В ней видели союзника реакции, роялизма, консервативных тенденций, и в чем-то такой взгляд соответствовал действительности. Для наступления на религию использовались достижения различных наук, эволюционизм, библейская критика, социальные, экономические системы. Между тем размывание религиозных и этических основ общества не могло пройти бесследно. Именно оно нагнетало тот болезненный кризис культуры, которым отмечен рубеж XIX и XX веков.

Христианское чаяние Царства Божия, преображения мира и человека было заменено верой в Прогресс - светским вариантом библейской эсхатологии. Согласно этой вере, развитие науки и техники, просвещения и социальных институтов само по себе сделает род человеческий счастливей и гуманней. Однако прогнозам самоуверенного XIX века сбыться было не суждено.

Напротив, история стремительно приближалась к эпохе мировых войн...

Российский вариант

Любой объективный историк должен признать, что в период трех революций 1905-1917 годов большинство населения Российской империи составляли люди верующие, исповедники двух мировых религий - христианства и ислама (прочие религии имели здесь сравнительна малое число приверженцев). Никакие самые одаренные вожди не смогли бы совершить революцию без поддержки масс. Но если разрушение старого порядка осуществлялось руками верующих, то как понять все дальнейшее развитие событий?

За ответом нужно снова обратиться к далекому прошлому.

Русь, Россия, ставшая ядром будущей царской империи, вместе с Православием восприняла от Византии и ее церковно-политические концепции. В частности, идею "симфонии", т. е. гармоничного взаимодействия между христианской государственной властью и Церковью, ее иерархией. Эта концепция, несомненно, сыграла важную роль в становлении русской государственности. Церковь мирила князей, боролась против центробежных тенденций, освящала своим авторитетом права великокняжеского престола, В эпоху Ордынского ига она стала ведущей силой, которая сохраняла национальную культуру, вдохновляла "собирателей Руси". Но первый же великий князь, официально венчавшийся на царство - Иван Грозный - отверг нравственный авторитет Церкви, которая в лице митрополита Филиппа выступила против его кровавой тирании.

Патриотическая роль Церкви в Смутное время хорошо известна. Однако едва монархия возродилась после катастрофы, как вновь начала планомерное наступление на Церковь, хотя и сохраняла видимость "христианского" правительства. Второй царь из дома Романовых низлагает патриарха Никона, а его сын Петр I, упразднив патриаршество, создает синодальную систему, подчинившую Церковь самодержавию в еще большей степени, чем в Византии. Екатерина II формально объявляет себя "главой Церкви". Ученица энциклопедистов, она при этом следует совету Дидро "держать попов в нищете и невежестве". Неудивительно, что рядовые священники, как отмечал А. С. Пушкин, сплошь и рядом переходили на сторону Пугачева...

Все историки Русской Православной Церкви расценивают "синодальный период" как тяжкий и застойный. Самодержавие, прикрываясь своими сакральными привилегиями, постоянно и грубо вмешивалось в церковные дела и даже в вероучительные, богословские дискуссии. Это вносило в церковную жизнь казенно-бюрократический дух, роняло авторитет пастырей в глазах народа. Достаточно сказать, что власти требовали нарушать в политических целях тайну исповеди, А чего стоила хотя бы инструкция выдавать справку о причастии как гарантию благонадежности! Более верный способ дискредитировать Церковь трудно было изобрести.

Разумеется, подобная политика не могла полностью парализовать внутреннюю жизнь Церкви. И в "синодальный период" она имела великих святых и подвижников, иерархов и богословов. Но почти всем им приходилось вести нелегкую борьбу за духовное существование. Вспомним хотя бы ситуацию, описанную в романе Н. С. Лескова "Соборяне".

К концу XIX века церковно-политическая картина в России характеризовалась следующими чертами.