– Ты бы лучше помалкивал бы… – нахмурился другой.

– Не могу! Уж больно это у нас оглушительно получилось!..

– Не рассказывай!.. – хрипнул волосатый.

Расходившийся парень не захотел молчать:

– Дело недавно было. Приехали мы в одно большое село. Там церковь, но заколоченная. Священника, сказывали, на костре как борова опалили… а потом горящую головню в хайло ему запихали…

Да, пустая церковь–то… Слушайте дальше… Это только присказка…

Командиром нашим был Павел Никодимыч Вознесенский… Голова и краснобай! Когда–то в духовной семинарии обучался… На священника, видишь ли, пер!.. Вот однажды, во время самого ненасытного пьянства нашего, поднимается Павел Вознесенский и во весь широкий голос свой объявляет:

– Товарищи! Хотите, штуку разыграю над деревенскими дураками? – а сам это по–волчьи зубы скалит, и огонь в глазах этакий у него… погибельный!..

– И для ча ты рассказываешь, туз бубновый? – опять перебил его волосатый, приходя в гневное волнение.

– Помалкивай!.. Так–с. Хотите, говорит, штуку разыграю? Мы, конечно, спрашиваем:

– Каку таку штуку, Павел Никодимыч?

– А вот какую! – грохнул он по столу кулачищем. – Завтра обедню служить в церкви буду и народ причащать… самогоном!..

Мы это немножко побледнели и дрогнули, ну а потом, разошедши… все стало нипочем! Одним словом, «леригия опиум» и тому подобное… Чего уж там!.. Плевать с высокого дерева!..

На другой день, часиков это около десяти, один из наших в колокол ударил… Село–то ка–ак всколыхнется – звонят–де! Дивуются. Что такое? Мы объявляем, что–де власть, идя навстречу народу, разрешила Бога и даже попа прислала… Пошло в народе ликование. Валом повалили в церковь… Плачут от радости… Иконы в церкви целуют, цветами их украшают… Пыль с них смахивают…

Павел Никодимыч в ризы облачился, все как есть, по чину… Хор собрали из знающих… Старый дьячок припер…

Обедня у нас идет такая, что все в церкви ревмя ревут…

Волосатый парень, все время бросавший на рассказчика гневные взгляды, вдруг не выдержал, задрожал, побледнел и надсадно крикнул:

– Замолчи, сволочь!..

Прокричав эти слова, он обессилел как–то, повалился на скамью и сразу же захрапел пьяным, всхлипывающим сном.

Наступило маленькое перетишье.

– Ну, и что же, причастил? – косясь на спящего, шепотом спросил горбатый.