Такая любовь к Богу была и у апостола Павла, который говорит: Уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня (Гал. 2, 20). То же чувствовал и святой Игнатий Богоносец, когда писал к христианам Рима: «Я люблю Иисуса, Который предал Себя за меня. Что воздам я Господу за все благодеяния Его ко мне?» И еще: «Любовь моя распялась. Хочу питья. Его питья, которое — нетленная любовь и жизнь вечная».

Как можем мы не любить Бога, когда Он первый возлюбил нас? Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас (1 Ин. 4, 19). Он возлюбил нас той любовью, какой любит Самого Себя. Самым ясным доказательством Его любви к нам является то, что Он жертвой Сына Своего освободил нас от скорбей ада и вместо них даровал нам счастье Своего Царства: Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного (Ин.3,16).

Наконец, не будем забывать, что ни на Небе, ни на земле нет ничего драгоценнее божественной Крови Сына Божия. Ради того, чтобы Его любили девять Ангельских чинов, Он не пролил ни одной ее капли. Для того же, чтобы мы возлюбили Его, пролилась вся Кровь Господня. Как же мы не желаем любить Его? Какое же озлобление скрывается в нас, если после всех жертв, принесенных Богом ради нашего спасения, мы остаемся неподвижными и равнодушными к Нему! Раскаемся же в своей холодности и неблагодарности к Владыке. И пусть отныне главным основанием всех наших действий будет любовь к Нему. Бог есть Бог сердца нашего, как говорит Давид: Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век (Пс. 72, 26). Скажем же вместе с блаженным Августином: «Господи, поработи любви к Тебе всю мою свободу. Возьми Себе мою память, мой ум, мою волю. Даруй мне сердце, размышляющее только о том, что Твое, мысль, любящую Тебя, память, занятую Тобой, ум, думающий о Тебе».

Гордость – великое препятствие для нашего спасения

Из всех лихорадок самая опасная та, которую называют «острой», потому что она — скрытый, и потому опасный враг нашего здоровья. Так и из всех страстей, которые являются как бы лихорадками нашей

души, самая опасная — гордость. Ибо она насколько разрушительна, настолько и скрыта в том, кто болен ею. И очень многие люди не только не обличаются своей совестью в том, что они горды, но они буквально опьяняются гордостью, она для них — как какое-то украшение и венок. Потому и возвещает им горе пророк Исайя: Горе венку гордости пьяных Ефремлян! (Ис. 28, 1).

Гордость — безумная похоть, которая, обладая человеком, внушает ему мысли о том, что он лучше, чем есть на самом деле, и что другие люди думают о нем то же, что и он. Поэтому гордый не думает ни о ком, только о себе. Как паук сидит в центре паутины, так и он поставляет себя в центре всего. И как паук прядет паутину из самого себя, так и гордый, когда думает или делает что-то, всегда считает себя основой всего. Слуг он считает за бессловесных животных, их господ — своими слугами, к своим родственникам он относится так, как будто никогда не знал их, к своим согражданам — как к бродягам и чужакам. Священное Писание прекрасно изображает настроение гордого в безумных словах царя Навуходоносора: это ли не величественный Вавилон, который построил я в дом царства силою моего могущества и в славу моего величия! (Дан. 4, 27). Самодовольство, с каким он делал обзор своего царства, является характерным для любого гордеца. Такой человек особенно внимателен к тому, как он одет,— как павлин оправляет свои перья, когда гуляет по Вавилону.

И как Навуходоносор восхищался собой и хотел, чтобы и другие им восхищались, так и всякий гордец не успокаивается на том, что хвалит сам себя, но хочет, чтобы и другие восхищались им и почитали его. Если же они не рукоплещут ему, то он считает их своими врагами. Также и любое свое достоинство и талант он считает огромным, как нищий, когда ему подадут копейку, считает, что получил золотой. Гордость Навуходоносора на этом не остановилась, но пошла еще дальше. Он стал хвалиться не только тем, что было правдой, но и тем, о чем он знал, что это ложь. Он утверждал, будто именно он выстроил Вавилон, в то время как в действительности он лишь сделал более высокими его стены и ничего другого, а сам город был построен другим царем, которого звали Вил.

Так и гордые: они не только хвалятся своими делами, рассказывая о них, но еще и смешивают их с явной ложью, чтобы прославить себя и чтобы показать, что они выше других, при этом они доходят до того, что даже свои недостатки превращают в достоинства. И как безумный Навуходоносор, когда пустословил о великих деяниях, будто это он совершил их своими силами, так и гордые — с неразумием, обличающим их, считают, что они сами достигли того хорошего, что в них есть, а Богу ничего из этого не приписывают. Они, может и не на словах, но на деле забыли безумные слова Навуходоносора и самонадеянно верят в свои силы, особенное трудолюбие и усердие.

Неописуемо опустошение, производимое в душе гордостью. Подумай вот о чем: самое большое зло, какое только есть в мире,— это грех, а самое большое благо — Божественная благодать. Гордость же является корнем всякого греха, она противостоит благодати Божией и доставляет нам величайшее зло. Она — самый худший из смертных грехов, потому что легко подталкивает человека к любому из всех остальных. Как змея, если сумеет протиснуть в нору свою голову, то вслед за ней сможет войти остальное тело, так же и с гордостью — вслед за ней в человека входит все возможное зло, как говорит Дух Святой через Сираха: Начало греха — гордость (Сир. 10, 15).

Не могут в сердце христианина быть вместе и Христос и гордость, когда есть одна, то обязательно нет Другого, и наоборот. Потому и говорил Господь фарисеям, что они, ища друг от друга человеческой славы, становятся недостойными, чтобы уверовать в Него: Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от единого Бога, не ищете? (Ин. 5, 44). Из этих слов ты можешь понять, что как только в душу человека войдет слава, то тут же исчезает вера. Как трагично, что человек будет вечно мучиться из-за того, что презрел закон Божий и вместо него возлюбил временную славу.