«Худые сообщества развращают добрые нравы» (1 Кор. 15, 33), — предупреждает Апостол, поэтому православным юношам и девушкам следует избегать компаний с вольными разговорами и поведением. Когда же избежать такого общения невозможно, «иначе надлежало бы вам выйти из мира сего» (1 Кор. 5, 10), по словам Апостола, то нужно научиться уклоняться от бесед, вечеринок, совместного провождения времени.»Когда я еще жил в миру, — вспоминал преподобный оптинский старец Варсонофий, — товарищи называли меня идеалистом. Бывало, придут звать меня куда-нибудь: «Устраивается пикник, целой компанией едем за Волгу с само-варом и закуской. Будет очень весело» — «Сколько же это стоится» — «По 10 рублей с человека». Вынимаю деньги и отдаю за себя, чтобы не получить упрека, что уклоняюсь из корыстных побуждений, а потом в день пикника заболеваю некоей политической болезнью и остаюсь дома... А наутро товарищи говорят: «Был он?» — «Нет, не был». — «Ну, конечно, — рукой махнут, — ведь он у нас идеалист.» «Вроде и не побрезговал компанией и на своем настоял.

Впрочем, молодые люди, знакомые с культурой поста, не затруднятся такими дипломатическими отказами. Ведь во многих семьях, где есть дети-школьники, родители умеют без насилия над ребенком и без обиды для окружающих избегать новогодних школьных елок и представлений, попадающих на конец Рождественского поста, а также участия в других светских праздниках, не вписывающихся в православный календарь.

Трудно в юности сохраниться от любовной мечтательности. Особенно она привычна девушкам. Беда в том, что эти грезы «не стоят на месте», а обязательно развиваются. Если когда-то думы такого рода не покидали пределов дозволенного, просто дальше было как-то «некуда» думать, то сейчас, когда воображение и память каждого человека засорены греховными впечатлениями, навязанными нам миром, остановить мысль на какой-то грани бывает трудно. И все же, несмотря на то, что невинность как категория незнания греха постепенно изнашивается, невинность как категория несогласия с грехом и отторжения от себя греховных помыслов остается обязательной для всех, независимо от времени и обстоятельств.

Впрочем, против такой мечтательности есть лекарство. Молодые годы, как правило, годы учебы, время освоения профессии. Несомненно, что образование удобнее получить до брака. Не случайно сложилась поговорка: «Женатому учиться — время ушло». Добросовестная учеба обычно не оставляет времени на пустые мечты. Если же юноша или девушка не учатся, то в семье всегда найдется для них занятие там, где нужна их помощь. Во все годы, а особенно в юности, бездеятельности нужно бояться как огня. «Труд есть страж добродетели», — читаем в «Цветнике духовном».

«Кто в праздности живет, тот непрестанно грешит»,— писал святитель Тихон Задонский. В прежнее время барышни из семей, в которых домашнее хозяйство не требовало их участия, обязательно вышивали, вязали салфеточки или детскую одежду для старшей замужней сестры — никогда не оставались в бездеятельности. Рукоделие как средство занять себя, удалиться от праздности было свойственно и замужним дамам, не обремененным семейными заботами. Все, наверное, помнят, из чего состояло пансионное воспитание девушки по Гоголю: французский язык, «фортепьяно, для доставления приятных минут супругу» и «вязание кошельков и других сюрпризов» («Мертвые души»). Смешно-то смешно, а тем не менее чьи-то прапрабабушки не выезжали в гости без ридикюля с рукоделием, да и дома, если и сидели без дела, то не сложив руки, а с иглой или спицами. Занятие всегда можно найти, а праздность расслабляет волю.

Отеческой заботой полны письма преподобного оптинского старца Макария. В одном из них читаем: «Невозможно же быть вам в совершенном бездействии физическом: тогда и страсти больше будут беспокоить».

«Не предавайся большим рассеянностям, которые бывают часто сопряжены с потерею интересов и нравственности»,— писал он же о развлечениях. Недолгие и невинные удовольствия и развлечения, как дань человеческой слабости, не возбраняются православному человеку. Они дают передышку нашим мышцам и нервам, способствуют большей работоспособности. Но развлечения рассеивают сознание, в это время оно подобно заболтавшемуся с прохожим часовому, и греху легче проскользнуть мимо стражи. Поэтому выбор развлечений следует строго определить для себя, и не нужно смущаться принятыми в мире нормами, но ориентироваться только на Божии заповеди. «Весь мир лежит во зле» (1 Ин. 5, 19), — говорит апостол Иоанн Богослов и ласково назидает: «Возлюбленный! не подражай злу, но добру» (3 Ин. 1, 11). Об одном таком «неблагополучном» развлечении — танцах — есть смысл поговорить особо. Танцы существуют у всех народов. Изначально эти ритмические движения разделялись на несколько видов — в зависимости от целей, которые они преследовали. Танцы, возбуждающие чувственное желание, предшествующие соитию; военные танцы, сообщающие боевой дух, и особые ритуальные танцы, используемые жрецами или их окружением для оккультных целей: вызывания духов и т.п. Из этого набора наиболее употребляемыми и получившими развитие оказались чувственные танцы. Они-то и легли в основу всех современных как народных, так и классических танцев, а также балета. Да-да, балета! Вся эстетика балетного искусства основана на возбуждении и удовлетворении чувственной, похотной стороны человеческой личности. Об этом откровенно говорят движения и сами костюмы танцоров. В сознании наших соотечественников понятия балет и разврат долгое время непременно соседствовали. У А.Н. Островского в од— ной из пьес есть замечательная фраза: «Кто в продолжение двадцати лет не пропустил ни одного балета, тот в мужья не годится» (»Бешеные деньги»).

Что касается танцев как бытового развлечения, то это собственно игра в «любовь» на своем уровне. Небольшой театр. В танцах незаметно растворяется и теряется стыдливость. В танце на вполне «законном» основании можно обнять, приласкать малознакомого, а то и вовсе незнакомого человека. Не случайно различные развращающие программы для подростков рекомендуют танцы и совместные спортивные занятия как «средство преодоления стыдливости», а мы назовем это разрушением целомудрия. Святые отцы всегда советовали избегать касания как возможного побуждения к греху.

«Всякое прикосновение мужчины и женщины неприлично, всякое сладострастие под тенью великих крыльев любви— целомудренно», — говорит святитель Григорий Богослов. Имеется в виду, конечно, брачная любовь. Одна девушка-студентка рассказывала, что среди ее многочисленных знакомых лишь один юноша имеет привычку деликатно отодвигать локоть или колено, когда рядом с ним за столом или на занятиях оказывается девушка. Остальные молодые люди совершенно не озадачивают себя такими тонкостями и не меняют ни позы, ни лексики в присутствии сокурсниц. Видимо, это и есть результат такого танцевально-спортивного воспитания — вести себя со всеми, как с близкими родственниками, и дай Бог, чтобы такая фамильярность, или семейственность, закончилась на этом уровне.

«Так же и танцы, которые назвал один мудрый проповедник «Иродиадино искусство» и которые мир считает невинным удовольствием в обществе, а в сущности оные греховны», — писал преподобный Макарий Оптинский одной матери, воспитывающей сыновей.

В жизни приснопамятного владыки Иоанна, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского, был такой случай. Вскоре после войны попал он как-то на танцплощадку. Встал в стороне и смотрел на танцующих. Вдруг перед глазами его слева направо как бы развернули свиток, и он увидел танцующих с собачьими и свиными рылами вместо лиц. Это было необычайно страшное зрелище: танцующие бесы. Длилось такое видение недолго, свиток вновь свернулся, теперь уже справа налево, и перед будущим владыкой опять танцевали люди. В эти мгновения, как рассказывал владыка Иоанн, решилась его дальнейшая судьба.

«Горе миру от соблазнов... — говорит Спаситель. — Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный» (Мф. 18, 7 — 8). Конечно, проще избе— гать от юности соблазнительных обществ и ситуаций. Но случается, что и сам человек сознательно становится причиной соблазна. Нередко девушки и даже девочки приучаются кокетничать. Быть может, вначале это происходит на уровне игры. «В ней проснулась женщина», — сказала одна мама о своей шестилетней кокетке-дочери. Нет, в ней проснулась не просто женщина, а женщина-грешница.

Скромность — добродетель и украшение девушки. Скромность — от слова скрыть. «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1 Пет. 3, 3 — 4), — обращается к женам и девицам Апостол. Желание обратить на себя внимание, кокетливость можно обозначить как наглость, как поведение, рассчитанное на посторонний взгляд. Но удовольствие привлечь к себе внимание, наслаждение вниманием могут иметь непростые последствия.

«Хотя ты не говорила и не произносила тех слов блудницы: «Прииди и поваляемся в похоти», — не произносила языком, но говорила видом, не произносила устами, но говорила походкою, не приглашала голосом, но приглашала яснее голоса глазами. Хотя, пригласив, ты не предала саму себя; но и ты не свободна от греха; ибо и это — особый вид прелюбодеяния; ты осталась чистою от растления, но телесного, а не душевного; и у тебя совершен грех вполне если и не через совокупление, то через зрение... Как ты думаешь быть чистою от греха, совершив его вполне? Ты сделала совершенным прелюбодеем того, кто прельстился этим твоим видом; как же ты можешь не быть блудницею, когда дело твое оказывается прелюбодеянием?» — читаем у святителя Иоанна Златоуста.