Относительно честного труда

Бесчестные труды или промыслы, именно для увеселения других

«Чти Господа от праведных твоих трудов» (Притч.3,9). А вот ходящие по улицам со зверями (с медведем, обезьяной) или органщик с певицей или представители разных комедий в балаганах: разве это труд праведный, разве это дело? Нет,—это скорее искажение человеческого труда и безделье. Ужели Господь Бог для того дал разум человеку, чтоб он ходил со зверями для потехи малых детей к народа,—или рамена, чтоб согнувшись носил орган и играл на улицах и во дворах,—или грудь, чтоб с утра до вечера выпевал для других разные песни, хоть бы в своей душе чувствовал глубокую грусть? Или вот «цирки» (конные представления): разве это труд, достойный человека и сообразный с назначением животных? И собственные силы люди напрасно губят тут и к своему пустому занятию привлекают животных: при хорошем питанье, какое они дают этим животным, могли бы извлекать хорошую пользу из конного рабочего труда, а вместо того только обучают этих животных скакать и плясать из-под палки и со стонами. Или, вот, небольшое товарищество музыкантов, то путешествующих на пароходе для игры, то встречающих и провожающих поезда железной дороги в тех помещениях, где проезжающие пьют или едят: разве это полезный труд? Играть на музыке изредка или слышать музыкальные звуки через долгое время может еще быть развлечением: а заниматься игрой с утра до вечера—как тут быть сочувствие к игре самого игрока, и стремление ли это к изящному? На железной же дороге—случается—играет музыка и в раннее утро: еще человек не успел оглянуться на свет Божий, еще ничем не утомил себя, чтоб мог пожелать развлечений, и—ему предлагает свою услугу наемная музыка. Наконец, вот искусство театральное и фокусников в балаганах: пред судом христианской совести можно ли назвать труд этих людей серьезным? можно ли применить к ним слова Писания: «чти Господа от праведных твоих трудов?» Говорят: «в театральных сценах — не как было прежде—изучается жизнь; там уроки для умной, доброй жизни». Пусть бы по такому намерению учреждения их везде они имели поучительный, нравственный характер. Но так ли везде на деле? И что это за уроки среди шутки, смеха и лицедейства? Совместно ли с достоинством истины и добродетели и давать и брать эти уроки играючи и смеясь, с топотом обуви и рукоплесканиями? Нет,—в правилах церковных, так называемые, «игралищные упражнения» прямо называются «нечистотами» и подвергаются шестилетней епитимии (Карфаг.74). И все эти скоморохи народные под конец своей жизни сами сознают (если в данное время еще не убедились), что занятия их в жизни были пустые. Рассуждают: «хуже было бы, если б они ничего не делали, если б протягивали руки к чужому..». Да зачем же на худших только путях жизни останавливаться? почему не избрать лучшие,— более разумные и почтенные? «К другим занятиям может быть они неспособны». Копать и возделывать землю, быть в услужении и т. под., без сомнения, были бы способны; потому что их-то занят требуют гораздо больших способностей и искусства.—О, какое это унижение человеческого достоинства видим мы в трудах и промыслах только для потехи других! как жалок здесь человек и как быль бы он полезен на другом труде, например на патриархальном земледелии!

Пренебрежение трудом простым или черным, при самой нужде в нем

«Нe мудрися (не почитай низким) творити дела твоего» (Сир.10,29). Есть люди, которые лучше соглашаются быть без службы и всякого занятия, продавая последние свои вещи на содержание себя, чем поступить на малую должность или избрать простое какое занятие; лучше решаются голодать, чем взяться за работу, какая случится; скорее потерпят недостатки и потери в своем хозяйстве очевидные и для других и для них самих, чем присмотрят за своим хозяйством; скорее будут видеть около себя разбросанность вещей и неопрятность, которых даже и не любят в душе, чем своими руками поправят, что могут, если не дождутся посторонней помощи. Не по лености эти люди отказываются от подобных трудов, но собственно потому, что считают их для себя низкими, неприятными. Какое заблуждение! Всякий необходимый труд в жизни есть и честный труд. Господь наш умыл ноги ученикам, когда не было слуги для омовения ног (1Цар.25,41) и когда из самых учеников никто не вызывался на этот труд. Ангелы Божий также снисходят до простого труда,—когда оставляют светлые обители неба и преселяются в нашу землю, как бы в темный и низкий рудник или погреб, чтоб по Божию устроению охранять нас. У апостолов руки были благородные и священные, но один из них говорил: «труждаемся делающе своими руками» (1Кор.4,12). Нет,—только низкие побуждения могут унизить простой или черный труд, а сам по себе всякий общежительский труд честен.—К сожалению, и очень многие ныне пренебрегают простыми занятиями и ремеслами. Дети кузнецов, стекольщиков или сапожников, побыв несколько времени в школе, с пренебрежением относятся к трудам своих родителей и ищут себе каких либо письменных чиновнических занятий; дочери мещан и солдат, послушав уроки в среднем учебном заведении, насмотревшись там на своих богатых сверстниц, также неохотно приступают к своему домашнему очагу, а тем более считают за низкое пойти в услужение, хотя родители их и не сделались более состоятельными оттого, что они поучились в заведении;—иные же и в сельском просторе видят для себя тесноту: бросают свои поля и переселяются в город, чтоб только не быть деревенскими жителями. Между тем нужны же в общечеловеческой жизни и кузнецы и стекольщики,—это раз; выполняя трезво и постоянно свой простой и черный труд, кузнец, печник или плотник еще скорее могут упрочить материальное состояние, чем на скоропреходящей должности письмоводителя, приказчика, служащего на пароходе,—это второе; среди подобного труда человек вернее может сохранить простоту веры, жизни и добрую нравственность, а это, конечно, самое главное. Затем, нужны же люди для прислуги и для черных домашних работы. А тем более как необходимы огородники и хлебопашцы! Труд ухода за огородом и земледелия, это труд Адамов, это—основание народного довольства. И что будет дальше, если у нас и народные-то земледельцы будут чуждаться своего труда?—Читатель этих наставлений, кто бы ты ни был! не пренебрегай простым трудом,— будет ли он всегдашней долей для тебя или только временным, может быть, минутным занятием по особенной нужде.

Изнеженность на поденной работе

«Перенесшими тягость дня и зной» (Мф.20,12), сказано в Евангелии о работавших в винограднике. И целый день, с утра до вечера, работники провели на своем деле за поденную плату; и не уклонились от работы из-за солнечного жара; но так выполняли всю работу, что как бы каждую минуту смотрел на них хозяин. Отсюда и было у них полное сознание своей заслуги, чувствовали они в душе верность своему делу и, вместе с тем, право на полную плату. Такова должна быть работа каждого поденьщика, каждого работника, работающего без особого обязательства. Между тем ныне многие показывают себя изнеженными и на поденной работе: выходят на нее не рано, ожидают, например, звона к ранней обедне; принявшись за работу, часто отдыхают; а потом и спешат уйти с работы; возвратившись же домой прежде темного вечера, ожидают себе в доме хозяина, кроме стола подкрепляющего силы, угощения чаем, вином. (Здесь мы не говорим об убытках для хозяев от таких работ); не говорим о том, что вследствие такого ленивого выполнения поденщиками их работ и излишних требований, поставка самых главных жизненных потребностей и припасов, как хлеб, овес, сено, выходит затруднительною и дорогою, - что и коренные сельские промышленники готовы бы сами покупать из других рук эти припасы, а не беспокоиться – поставлять их). Но поденьщики, так изнеженно выполняющие свою работу, оскорбляют самое имя работы, напрасно теряют рабочее время, не привыкают к терпеливому труду, не стыдятся и примера одного из товарищей своих, который за ту же самую плату кропотливо работает, первый везде берется за дело. —Нет, — работающие за поденные платы! не играючи и по гостевитому должны вы работать, но с сознанием, что рабочий труд необходим вам и что дороги часы для него, а также не ради только человека, но вместе с тем ради самого Бога (Еф.6,6).