«Пришельца не притесняй и не угнетай его (Исх.22,21). О древних мытарях известно, что они притесняли народ излишними поборами на мостах и на прочих пунктах сообщения. И вот ныне не лучше того такие мытарства!—Извозчики (ямщики) в непогоду или же в случае недостатка запасных подвод назначают дорожному человеку за проезд двойную и тройную плату и, назначив так, не хотят даже и продолжать разговора; содержатели подвод трактовых за определенную уже плату и на определенном пространстве и места притязательно стерегут и требуют, чтобы никто - и самый малосостоятельный человек — не обходил их, все бы брали только у них подводы, сколько бы ни дорого было платить им: иначе они и экипаж с посторонними конями остановят и путника задержат;—перевозчики через реку, обязанные бесплатно переправлять по своему условно с местным или земским учреждением, не иначе поднимаются ночью для своего дела, как выслушав обещание об особом вознаграждении себе или же получив это вознаграждение вперед; а также и днем в весеннее время, когда по реке еще не устроена правильная переправа, между тем проезжему человеку нужно спешить, и днем они за какой-нибудь час своей работы полагают втрое против положенной таксы, задерживают своим вымогательством целые обозы;—капитаны на пароходах или сами хозяева пароходов требуют настоятельно и с грубостью дополнительную плату с того человека, который от ненастной или холодной ночи желал бы по слабости своих сил укрыться в каютное помещение, между тем не в состоянии сделать им новую плату и между тем помещение в каютах (классе) остается же свободным;—-прибрежные жители как бы рады случаю, когда нужно снимать чье либо судно или пароход, занесенные к ним на берег или на мель: они объявляют за свой труд плату вместо десятков рублей сотни, а вместо нескольких сотен—тысячи;—наблюдающие на пристанях за судоходством незаконно задерживают судно или плот под предлогом прописки и осмотра или прямо производят незаконный сбор с водоходцев;—кондукторы или даже сами начальники на железных дорогах привязываются к незначительной ручной поклаже пассажира, если видят малейший повод к тому, требуя особой платы за эту поклажу или же подвергая ее штрафу: лишают они иной раз удобства в низшем классе и заснут, вынуждая этим занять высший или же особый (спальный) класс; — доставители стола— съестных припасов на пароходах и при железной дороге за все полагают двойную и тройную цену;— содержатели постоялого двора, как за пищу и помещение для самого проезжего, так и за корм для его дорожного скота, а также кузнецы за поправки дорожных экипажей,— не удовлетворяются прибавлением к обыкновенной плате полтрети или трети, но назначают больше, словом—как только захотят взять содержатели номеров и гостиниц для проезжающих за один час помещения сверх суток берут как за целые сутки; самое же помещение у себя, услугу, содержание до того высоко оценивают, что попитаться их столом, подышать воздухом в их номере в продолжении одного дня равняется где, либо содержанию месячному (свечи, вода умыться и для чаю, вино, — на все чрезмерные цены). — Ужели же здесь не мытарства? ужели все это не насильственное обирательство, тяжкое для дорожного человека еще потому, что соединено бывает с горделивым взглядом на него, с сухими и грубыми ответами, с готовностью задержать его в пути за противоречие заплатить недостающий рубль или даже копейки? Надлежало бы путеводителям помнить, что положение каждого человека в дороге, есть положение частью критическое: к такому положению, напротив, надлежало бы относиться с сочувствием и снисхождением. При этом каждый дорожный человек, действительно, находится в некоторой зависимости от них. Но что для иных дорожных ничего не стоит оплачивать их высокие цены за подводы, за номера или содержание, что иные только и ищут может быть по тщеславию высоких цен, например, чтоб остановиться в самой дорогой гостинице: это не оправдание для них, когда они берут дорого или лишнее. Зачем брать те же цены и с людей менее состоятельных? Иной человек пожалуй и может быть назван состоятельным: но в дороге он истрачивает все денежные запасы. Другой же не спорит за плату ради только своего достоинства, тяготясь однако высокой платой и не имея возможности найти иное путесообщение или иную дорожную квартиру. Нет, приведенные нами примеры—настоящее мытарство и они неизвинительны в отношении даже к состоятельным людям между проезжающими, а к бедноте и нищете и преступны. (Один, например, начальник по экспедиции ссыльных обирал же препровождаемых в ссылку, а наконец сам-то был отправлен, как преступник с ссыльными) —Что же делать, чего же пожелать против этих притеснений дорожному, где они бывают? С одной стороны неприятно, да и не извинительно, невежество простолюдинов (извощиков, дворосодержателей и т.п.), которые притесняют платою дорожных людей. Нужно, значит, пожелать им образования, общительности в обхождении и умеренности в требованиях за свое добро. С другой, далеко-далеко недостаточно и одной внешней образованности, даже строгих наказов от правительства, от хозяев путей сообщения, еще и самых жалоб в газете за денежное притеснение проезжающим,— недостаточно всех этих мер, чтоб путеводители (от буфетчика на пароходе до начальника станции по железной дороги) щадили состояние дорожного человека, поступающего на известное время во власть их. Нужно главным образом этим, как и тем—первым, чтоб имели христианскую доброту сердца, чтоб поставляли самих себя в положение проезжающего или проходящего и сострадали бы дорожным.— О! если ты, читатель наш, сам из дорожных путеводителей или только часто встречаешься с ними по знакомству,—в первом случае помни про себя, а во втором— объясни другим, что притеснение ближнего в дороге платою самое бесчестное качество и грех пред Богом. За то как приятен, как любезен добрый и снисходительный в платах и приемах путеводитель! Такого путеводителя дорожный человек долго с приятностью вспоминает и сто раз готов бы принять его у себя в доме с благодарными объятиями! Благодетелем признается самарянин, поднявший с дороги избитого и бескорыстно ухаживавший за избитым. Но и гостинник, у которого он остановился с избитым; оказался очень добрым: потому что получил два серебренника, и больше не требовал (Лк.10,35).

Повреждение путей и способов сообщения

«Опустошение и гибель на стезях их» (Ис.59,7). Это также частью вид грабительства, когда кто по крайней небрежности не поправляет дорог, тем более с явною злонамеренностью и по своекорыстию портит их, равно как и другие способы сообщения. Так например, препятствуют проходу по тротуарам и мосткам, проезду по улицам и в поле, оставляя на указанной для всех дороге что-либо тяжелое и громоздкое; разрушают плотину или в нужное время не спускают воды, не разводит плавучих мостов, перекладывают канаты с одного берега на другой, не отводят паромных перевозов, и вот таким образом неизбежно останавливают ход судов, пароходов, плотов с деревьями; повреждают телеграф, чтоб похитить из состава его какие-либо вещи, или производят в телеграфе замешательство—замедление, чтоб успеть выполнить какой-либо преступный замысел против чьей-либо собственности, — в почтовом сообщении теряют по неосторожности, по забывчивости или умышленно простые и страховые письма, только задерживают у себя разносимые письма и пакеты, замедляют дольше указанного времени отправкой проходящей почты, отказывают в приеме и выдачи писем и посылок без уважительной причины, и притом, с грубостью, не доставляют подавателям сведений или не удовлетворяют их по случаю потерь в почте и т.п. В таких случаях оказываются напрасными те расходы и труды, которые уже употреблены и употребляются казною или обществом на пути сообщения. А затем отнимается время в путешествии, в доставке или посылке чего-либо, время, которое часто бывает дороже и денег. Что же в особенности до почты, то ей каждый из публики доверяет свое имущество и даже свое лицо, свои личные тайны. Она, как и прочие казенные транспорты, существует в силу доверия публики. Потому и чувствительны остановки, неудовлетворения, оскорбления лицам приходящим, которые отправляют или получают. Простое письмо, например, ничего не значит для посторонних,—менее чем клочок бумажки, который остается бросить или сжечь. Но оно (особенно семейное) дорого для тех, от кого и к кому отправляется.— Так, читатель, в путях и способах сообщения, которыми иные заведывают остается только исполнить и исполнить. Тут нет ничего со стороны исполнителей своего или дарственного, а все только казенное или общественное. И опять как приятны и дороги те исполнители, которые без всякой задержки и до самоотвержения встречают и провожают кого-либо или что-либо в путесообщении!

Во время неурожая или в случайной нужде чрезмерно дорогая продажа жизненных припасов

«Кто удерживает у себя хлеб, того клянет народ» (Прит.11,26). Жизненные припасы, как: хлеб, продукты из зерна и овощные, корм для скота, топливо для печей, - не предметы роскоши и не прихоть, которую можно оставить и хорошо бы оставлять. Но это такие покупки, без которых обойтись нельзя и в которых нуждается как богатый так и бедный. Поэтому торговля ими сколько чистая и честная и, так сказать, патриархальная: столько же может быть в руках иных людей или в иное время и похожею на грабительство. Иной сам-то хозяйственным образом приготовил себе или же только дешевою ценою купил хлеб, сено, осветительные материалы, а предлагает для продажи во много раз дороже и даже медлит продавать, хоть бы случился неурожай или временный недостаток в этих припасах за бездорожьем, - медлит, чтобы дождаться еще высших цен. В таком случае он не по праву берет себе лишнее, а у бедных отнимает и последние копейки, пользуясь затруднительным положением всех; он как бы рад неурожаю и случившейся для продовольствия нужде, как бы рад народному несчастью, тогда как все прочие вздыхают. Не с благодарностью Богу за свои хозяйственные запасы он предлагает их другим в продаже, но только ищет случая, как бы продать дороже. Нет; торговля жизненными припасами, как первостепенными потребностями для существования человека, всегда требует умеренности, и тогда нет честнее ее. Но если вовремя неурожая или в случайной нужде иные торговцы извлекают себе из этой торговли средство сравнительно обогатится: тогда бедность, действительно, готова проклинать их. И надобно заметить, это проклятие не похоже на то, которое произносится в одной злобе, в минуты раздражения: вызванное голодом и страданием, оно и может иметь свою разрушительную силу (Сир.4,6). Ради чего же так поступает купец, который и не потерпел бы ущерба, если б стал продавать припасы и в половину дешевле? Но и непомерное понижение цены на жизненные припасы бывает насилием для собственности ближнего, если допускается предумышленно. Роняют цену на предметы продовольствия, которые привозятся или доставляются со стороны. И что же выходит? Эти предметы и перестают привозить, потому что очевидный убыток от их привоза. Тогда вместо избытка происходит действительный недостаток в предметах самой первой необходимости, и купцы, имеющие запас их, опять непомерно возвышают на них цену. Христианин! Если от тебя зависит и в какой ни есть мере будет зависеть: употребляй все меры и уступки от себя, чтобы удешевлены были необходимейшие припасы в жизни человеческой. Тогда ты будешь другом народа, благодетелем твоих ближних.

Вообще несоразмерные цены за товар, за службу свою или за личную какую услугу

Можно ли каждый раз определять соразмерные цены за товар, а за частную должность или за кратковременную какую услугу вознаграждение? Можно, Эта соразмерность известна каждому, кто занимается подобными делами. Товар приготовляется дома или у других покупается оптом: таким образом, прибавление на него цены сверх стоимости легко можно определить. Плату за частную какую службу, например, по постройке железной дороги, по земству или за особенную услугу кому, например, исполнить поручение, также есть возможность назначить и просить себе частью по сравнению этих занятий с трудами других лиц, частью по употреблению на эти занятия того или другого количества времени. Но вот какого-либо товара другие не держат и торгуют им (например, погребковыми винами) в каком-либо месте единицы, и продается этот товар несоразмерной ценой: не насильственное ли здесь присвоение себе чужих денег? Покупатель мог бы не брать дорогого товара: но волей и неволей берет, потому что взять его не знает где, между тем как это необходимая для него по обстоятельствам покупка. Идет он из магазина со вздохом и, может быть, с пустым кошельком, а продавец веселится и торжествует; до бедности покупателя продавцу нет дела. Или вот иной назначает и получает за свою службу многие тысячи в год, пользуясь тем обстоятельством, что приглашается служить для огромного капитального дела и что лиц, подобно ему приспособленных для этого дела найдется немного. Но не грех ли такая чрезмерная оценка самого себя, своих способностей и знаний? не пользуется ли здесь человек случаем только «нажиться, составить себе капитал»? и не часто ли его огромное вознаграждение (например, по земской службе) идет тоже в раскладку на народ, в среде которого между тем много бедных? Равным образом честно ли поступают те люди, которые, раньше не предъявив о плате им за личную какую услугу, требуют потом такой платы, которая и велика сама по себе и не по средствам ближнего, принявшего от них услугу, например, за домашние уроки? Ведь возвышать дену за товар или вознаграждение за труды при благоприятствующих обстоятельствах можно и бесконечно. —О, дорогие люди за свои товары или за личные услуги и службы, дорогие не столько по существу дела, сколько по своему корыстолюбию в самомнению! Вам все мало, сколько бы вы ни получали. Но посмотрите, как другие и не менее вас способны к делам и более еще вас трудятся, однако довольствуются за свое добро и занятие гораздо меньшим. Смотрите, чтоб после дорогих и недоступных не остаться вам совсем незанятыми ничем. Бог нередко поступает так с подобными людьми!