8. Покаяние в теософии

С покаяния начинается христианская жизнь: «Они… проповедывали покаяние…» (Мк.6:12). Иоанн Креститель призывал: «…покайтесь; ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф.3:2). Теософия отрицает человеческую греховность и видит проблему в неосознании человеком своей божественности. Если человек – «Бог», то, конечно, ему каяться не в чем.

Е.П. Блаватская утверждает: «…Ему (христианину. – В.П.) говорят, что он… должен раскаяться, — но ведь нет ничего проще. Одна из милых слабостей человеческой натуры в том и состоит, чтобы сожалеть о своем грехе, когда нас к тому призывают, в особенности если мы сами от него пострадали или, напротив, уже насладились его плодами. Возможно, более пристальный анализ этого чувства покажет нам, что мы сожалеем, как правило, не о самом зле, а о том, что пришлось прибегнуть к нему для достижения своих эгоистических целей»90. Теософы имеют нереалистичное представление о христианстве, совершенно не соответствующее действительности, и искренне верят в то, что проповедуют их «махатмы». Познакомиться с православным вероучениям самостоятельно, им, как истинным «ученым», судя по всему, в голову не приходит. В православии покаяние есть изменение всего строя жизни человека, его готовность подчинить себя воле Божией, соблюдать Божии заповеди.

Ученица Е.П. Блаватской Анни Безант пишет: «…Все утверждения относительно прощения грехов, если их рассмотреть по существу, касаются всегда того отношения, которое существует между раскаявшимся грешником и Богом и посмертных наказаний за непрощенные грехи, а вовсе не избежания земных последствий совершенного проступка…»91. Откуда теософы взяли, что благодаря покаянию христианин избегает «земных последствий совершенного проступка»? Христос прямым текстом говорил: «Царство Мое не от мира сего…» (Ин.18:36). Христианин стремится к жизни вечной, и без покаяния путь к ней закрыт.

Анни Безант утверждает: «…более высокий Дух, чем наш, яснее сознающий свою божественность, может помочь нам выявить нашу собственную божественную энергию; но поднимает нас на высшие планы сознания все же не он, а эта выявленная нами энергия…»92. Теософа спасает… он сам. Вероятно, теософы «святы» уже потому, что они теософы, а значит, и грехов у них нет, раскаиваться не в чем. Вспоминается фрагмент из Священного Писания, когда книжники и фарисеи, приведя к Иисусу Христу женщину, совершившую прелюбодеяние, спрашивают, следует ли ее побить камнями. Иисус Христос отвечает им: «…кто из вас без греха, первый брось на нее камень». (Ин.8:7). Как же реагируют на слова Иисуса Христа иудеи? «Они же, услышав [то] и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди» (Ин.8:7).Что было бы, если бы вместо тех книжников и фарисеев были бы теософы? Или наоборот, эта ситуация не возникла бы: ведь у той женщины тоже было ее «высшее я», так в чем она должна была каяться?

9. Молятся ли теософы?

Вся жизнь христианина наполнена молитвой. «Бог есть любовь» (1Ин.4:8), а с тем, кого любишь, хочешь быть вместе. Молитва – это беседа с Богом. Но как к молитве относятся теософы? «Верите ли вы в молитву и молитесь ли вы?... Нет. Вместо того, чтобы говорить, мы действуем… Вы не возносите молитв даже Абсолютному Принципу? … Зачем нам это делать? Будучи весьма занятыми людьми, мы вряд ли можем позволить себе тратить время на обращения со словесными молитвами к чистой абстракции (выделено нами. –В.П.)…»93.

Теософия проповедует своеобразный «атеизм»: Бог есть «чистая абстракция», то есть Его нет, а значит, и молиться некому. Но все же в теософии есть особый вид «молитвы»: «А есть какой-то иной вид молитвы?... Несомненно; мы называем её волевой молитвой, и это скорее внутренняя команда, чем прошение… Кому же тогда вы так молитесь?... Нашему "Отцу Небесному" — в эзотерическом его понимании… Это нечто отличное от того, что вкладывается в это понятие в богословии?... Совершенно. Оккультист или теософ обращается к своему Отцу, который втайне (прочтите и попытайтесь понять 6 стих VI главы Евангелия от Матфея), а не внекосмическому и потому конечному Богу; и этот "Отец" — в самом человеке… Тогда вы делаете из каждого человека этакого бога? … Пожалуйста, говорите "Бога", а не "этакого бога". В нашем понимании внутренний человек и есть тот единственный Бог, которого мы можем познать. …И молитва, как только что отмечалось, — не просьба. Это скорее таинство, оккультный процесс, которым конечные и обусловленные мысли и желания, негодные для восприятия абсолютным духом, который необусловлен, переводятся в духовные повеления и волю; и называется этот процесс "духовной трансмутацией". Сила наших пламенных устремлений превращает молитву в "философский камень" или то, что претворяет свинец в золото. Единственная однородная сущность, наша "волевая молитва" становится активной или творящей силой, по нашей воле производящей следствия»94. То, что теософы называют молитвой, называется по-другому – самовнушением. Но попытаемся все же, следуя совету Е.П. Блаватской, вникнуть в суть стиха из Евангелия от Матфея (6:6): «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно». Данному стиху предшествует: «И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою» (Мф.6:5). Как видим, все сводится к тому, молится человек Богу или стремится создать себе имидж благочестия. Никакой эзотерики здесь нет. Что же касается понимания Е.П. Блаватской молитвы как «творящей силы, по нашей воле производящей следствия», то здесь уместно вспомнить слова молитвы Христа в Гефсимании: «не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк.22:42).

Чему же еще учит теософия, говоря о молитве? «…У молитвы есть и некоторые другие значения, помимо тех, что придают ей христиане. Она означает не только мольбу или просьбу, но давние времена значила скорее повеление и призыв. Мантра, или ритмически распеваемая молитва индусов, имеет именно такой смысл, поскольку брахманы считали себя выше обычных дэв или "богов". Молитва может быть призывом или вредоносным заклинанием, и даже проклятием…»95; «Вы хотите сказать, что молитва — это оккультный процесс, вызывающий физические результаты? … Да. Сила воли становится живой силой…»96. Е.П. Блаватская явно путает молитву с заклинаниями и заклятьями. Она пишет: «Преследования Церкви никогда не были направлены против Магии, когда она была ортодоксальная, ибо новая Теургия, учрежденная и регулируемая отцами и теперь известная христианскому миру, как “милость” и “чудеса”, была, и все еще есть, когда она случается, только Магия – сознательная или бессознательная. Такие феномены, которые перешли к потомству под названием “божиих чудес”, были сотворены посредством сил, приобретенных великою чистотою жизни и экстазом. Молитва и созерцание, добавленные к аскетизму, являются лучшими средствами дисциплины, чтобы стать теургом, когда нет регулярных посвящений. Ибо сильная молитва о совершении чего-либо желаемого есть только сильная воля и желание, имеющие своим результатом бессознательную Магию…»97. Судя по всему, Е.П. Блаватская была большим «знатоком» учения Церкви. Но если бы она внимательнее читала Священное Писание, то могла бы найти в нем много интересного для себя, например: «Но внезапно, в один день, придет к тебе то и другое, потеря детей и вдовство; в полной мере придут они на тебя, несмотря на множество чародейств твоих и на великую силу волшебств твоих» (Ис.47:9); «Мужчина ли или женщина, если будут они …волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них» (Лев.20:27).