Что нравится в службе? Удивительное по глубине выражение невыразимого! Казалось бы, задача невыполнимая — помочь средствами духовной поэзии ощутить откровение Святой Троицы в момент крещения Господня! И потому так замечательна и неотделима служба навечерия Богоявления с многочисленными паремиями. Кончилось всенощное бдение, и сразу началась общая исповедь. Проводил ее отец Андрей. Сказал коротко, но определенно, четко. К этому времени народу стало побольше, в притворе — потише. Дверь даже закрывали, чтобы не мешал шум. Вышли отцы, народ разбился на группки. Кое-где виднелись свободные островки пола, и мы приютились на одном из них. Перед ночной службой хотя бы полежать, дать ногам отдохнуть. Лежу и слушаю чтение. Любители (преимущественно женщины) читают три канона, два акафиста, правило ко Причащению. Поют очень по-деревенски, с подголосками и визгливо. Лучше пусть читают. Рядом устроился и быстро заснул какой-то мужчина, насквозь прокуренный и, видимо, уважающий бутылочку. От резкого запаха пивной мы отодвигаемся, сколько можем. Перед началом службы выходим на воздух. Обещали солидное похолодание, но его не заметно. Скользко на ступенях, на всей территории. Темное небо и куда более светлая земля. Фонари освещают снег, и робкий отсвет поднимается ввысь. Кажется, что сияет земля тем светом, что осветил когда-то Вселенную, воды до самых глубин. Это же сияние и в одеждах священнослужителей, и даже в голосах поющих. Ночью поет смешанный хор, но это не мешает (хотя здесь обычно я предпочитаю ребячий, мужской). Литургия оканчивается очень быстро. В пятом часу уже вышли с крестом. Мы идем на первую электричку. Темно, тихо, странно, что народ спит. Платформа чернеет, подходят люди. Мы удачно садимся в теплый вагон и вскоре засыпаем. Стекла замерзли, ничего не видно, не жалко и подремать. В Москве ждут дела. Город работает, надо попасть в собес. Слава Богу, нет обычных изматывающих очередей. Иду знакомой московской окраиной и радуюсь чистейшему пушистому снегу, как бы светящемуся изнутри. Небо серо-синее, темное. Неожиданно разрыв — и яркая светлая лазурь обнажила «глубины дно»...

В этот же день нам предложили пойти на открытие выставки. Мы поспешили в Новодевичий монастырь, где в четвертом строении были выставлены работы палешан, взявшихся иллюстрировать Евангелие. Все собравшиеся говорили о большой работе (четыре года работали палешане), о ее значимости. Смотрю — наша интеллигенция в сборе, а слушая, нельзя не обратить внимания на то, что самого главного не поняли ни палешане, ни их хвалители... Как сочетать серьезность, простоту и глубину Евангелия с манерностью и легкомысленностью игривых фигурок палешан? Ни наш эпос, ни сказки, ни Пушкин в работах палешан не могут восприниматься в полной мере, а уж браться им за Евангелие — просто грех. Странно, почему им никто не объяснил, не подсказал? Или не видят, не понимают сами и те, кто хвалит? Или просто никто серьезно не относится к Евангелию? Выставка и хвалебные гимны палешанам оставили очень грустное впечатление. Мы вышли. Золотой закат на совершенно чистом, глубоком небе, силуэт огромного собора, лиловый снег, тишина — все как бы подчеркивало настоящее живое понимание отличия смысла красоты от ее подделки. Как красота природы действует сначала на человека и только потом как-то выражается его творчеством, так и глубина восприятия Евангелия неотделима от личного переживания ее художником. Значит, наше общество глухо... Не зря старались в страшные годы «пленения» убить в человеке душу, сделать его глухим, слепым и тупым...

Шумная столица забрасывала своими впечатлениями, но над ними, как ясная и далекая звездочка, что сияла на таком голубом темнеющем небе, плыла память о ночной службе, о сиянии снега в Посаде, о колокольном лаврском звоне, о празднике Богоявления...

Можно все забыть, ничего не заметить, привыкнуть ни на что не реагировать, только не дай Бог до такого дойти! «Глубины открыл есть дно...»LXI Дай, Господи, не утонуть в мелочности будней и пустоте жизни, где нет Твоей глубины!

Праздник трех святителей

12 февраля

Конечно, речь о вселенских святителях Василии Великом, Григории Богослове и Иоанне Златоусте. Была возможность попасть на этот праздник в Покровский храм МДА, чем грех не воспользоваться. Кроме обычного для всех христиан уважения ко вселенским учителям, служба интересна еще и тем, что многое в ней в этот день звучит на греческом: ектении, псалмы, молитвы. Смесь языков богослужения расширяет мир, приближая неведомую и в свое время великую Византию. Хорошо, конечно, в таком случае иметь молитвенник с текстами литургии. С его помощью легче не путать ектении и следить за службой. Проповедь — классическая по умению говорить: говорить и ничего не сказать. Почему всегда грустно слушать общие слова? Даже, если честно, обидно. Выходит, что ни скажи — сойдет. Никто нигде никому не выразит недовольство. Говорят: не критикуй, не требуй, не суди... Да «не суди» — это еще не значит — «не рассуждай»... Но лучше сейчас подумать о том, что есть, слава Богу, что почитать. И подумать, с помощью прочитанного, о том, что святители, почитаемые всем православным миром, жили далеко от нас и очень давно — в IV веке. О них скорее всего говорят изучающим историю Церкви, историю различных заблуждений, например арианства. Это чаще всего не всем доступно. Но главное — все мы встречаемся с действительно великими святителями почти ежедневно, если, конечно, молимся молитвами Церкви. Встречаемся, не задумываясь, а потому не зная и не ценя такой встречи. Когда и где? Дома — раскрывая молитвенник, а в храме — присутствуя на литургии. Это же они постарались четко выразить духовный опыт предшествующих веков в словах, дошедших до нас. Это они — например, святитель Иоанн Златоуст — позаботились о том, чтобы помочь нам учиться молитве, зная, о чем и как просить Бога. Очень стоит раскрыть молитвенник там, где напечатаны двадцать четыре краткие молитвы святителя Иоанна Златоуста (в вечерних молитвах), и перечитать их не наспех и не все сразу, а по одной. Они составлены им для того, чтобы каждый час мы вспоминали одну из них. Теперь опытные в духовной жизни священники советуют выбрать из двадцати четырех те, которые более других соответствуют нашему состоянию, и повторять их почаще (например: «Господи, избави мя всякаго неведения и забвения, и малодушия, и окаме-неннаго нечувствия»). Если бы этот совет стал для нас правилом, то мы бы многое в себе увидели: и то, что не хочется этим заниматься, и то, что лень себя понуждать, и то, что кажется скучным жить трезво, и то, что хочется найти для себя тысячи причин — только бы не заниматься этим.

Из святителя Григория Богослова стоит вспомнить одну фразу: «Да будет моим сокровищем Христос, прочим же пусть владеет мир» — и ее хватит для обдумывания и руководства на много не дней, а лет!

А молитвы святителя Василия Великого! Хотя бы взять самые доступные из числа положенных ко Причащению, продумать их, принять как утешение, дошедшее к нам из дальних веков. Утешение уже потому, что был Святитель, истинно великий, который мог сказать Богу вместе со всеми нами, например, так: «не обличи мя грешнаго, но сотвори со мною по милости Твоей». Все это открыто всем, доступно, только пролетает мимо нашего внимания. Потому (чтобы вернуть это внимание) и память им Церковь установила и каждому порознь, и всем вместе. (Когда-то в это время приезжал митрополит Антоний Сурожский и мы давились в Хамовниках...) Да, знать о таких святителях побольше очень бы неплохо. И учиться думать, пользуясь теми знаниями, какие всем открыты. И язык древней Византии знать бы неплохо, хотя это уже не так легко... Слава Богу, что хотя иногда, в такие праздники, можно прикоснуться к стихии древнего Вселенского православия, вспоминая и обстановку тех, очень нелегких, лет, и самих святителей, и их переживания, и их дружбу, и их отношение к общечеловеческим ценностям, к культуре классической Греции, тогда еще языческой... Многому надо учиться у них, поэтому Церковь и присвоила им определение: «вселенныя учители». Как емко и точно! И на все века. Слава Богу, что нам дана была такая возможность и что она тоже под сенью Лавры, в «большой келии преподобного Сергия», как называют Духовную Академию.

Вечер Прощеного воскресенья

Кто-то нам сказал, что очень хорошо проходит Чин прощения у студентов Академии. Пошли в Покровский храм. Все как везде читается и поется. Служба недолгая. Дошло и до прощения. После предварительного «слова» все стали просить друг у друга прощение. Не один общий поклон всем, как везде, а каждый кланяется каждому. Отцы на солее начинают. Естественно, все они там не помещаются, цепочка растягивается на клирос, потом в храм, образовав петлю на площадке перед входом. Не хватит и периметра храма — ребят-то сколько. Вероятно, очередь будет змеиться в храме, сползет на лестницу, там еще заполнит собой пространство у входа... То, что они здесь, что их много, вживляет в душу ощущение соборности, жизни в Церкви и ее вселенского масштаба. Мы не ждем, пока все попрощаются, пробираемся через цепь, спускаемся вниз.

За колокольней яркий пологий месяц и звезды. Легкий снег, срывающийся с неба, не успел еще набросить на это ночное свечение прозрачной пелены. Он сияет отдельными снежинками в свете фонарей. Как всегда, надо спешить на электричку. Думы самые прозаические: все ли скоромное съедено, нельзя же выбрасывать или доводить до того, чтобы пропало. Пасха еще так нескоро, что о ней в этом смысле и думать нечего. А Великий пост? Как прошли подготовительные недели? Как все продумано у святых отцов?! Для внутренней подготовки — четыре недели (вместе с Неделей о Закхее), а для внешней — постепенное уменьшение «всех благ» и завершающая сырная седмица, редко кого ограничивающая в количестве и разнообразии яств. Как ни говорят, что пища — не главное, но именно постом чувствуется, как тесно мы связаны с землей, как зависим от нее, как мало можем сами... и как необходимо сочетание поста внешнего и молитвы. Все это давно проверено и оценено людьми верующими и опытными. Нам бы только дал Бог сил и на пост, и на молитву.