По нашим законам просящие о снятии с них священства испытываются в течение 3-х месячного срока в их решимости и увещеваются не оставлять принятого ими звания. В случае их непреклонности, епархиальное начальство представляет дело Св. Синоду, который и дает им разрешение на сложение сана. увольнение причетников из духовного звания разрешается Консисторией с утверждением архиерея. Но если проситель находится под судом или следствием, то рассмотрение его просьбы откладывается до следственного или судебного решения о нем (чтобы не дать подсудимому избежать наказания лишением сана, если он окажется заслуживающим его).

О последствиях снятия священства с лица по добровольному его желанию в правилах вселенской Церкви не говорится (возможно потому, что оно само по себе является лишением, которое законы делают тяжким наказанием).

Правительство русской Церкви иногда довольно снисходительно допускало к причетническим должностям сложивших с себя священство (вдовцов) для вступления во второй брак (Моск. Соб. 1667 г.). (См. дела архива Синода 1800 г. №766; 1810 г. №256; 1832 г. проток. №171; 1835 г. проток. №47.). Государственные же законы, в наказание за этот предосудительный поступок, предусматривают невыгодные последствия для оставляющих священство. (Резолюция Импер. Николая I: "полагаю, что звание священническое столь важно, что сколько должно быть разборчиву и осторожну в удостоении онаго, столько же должно затруднить добровольное онаго сложение. Я полагаю, что нельзя допустить, чтобы лицо носившее сие высокое звание могло непосредственно посвящаться иному служению, какое бы ни было, без всякого соблазна и как бы в доказательство, что мирские обязанности главнее духовных". - Преосв. Митроп. Филарет указал на особого рода соблазн, который может произойти от священника, слагающего с себя сан: по должности духовника священник знает многие тайны совести многих людей; нерушимость этих тайн обеспечена строгостью церк. закона; сложивши же с себя сан, он является среди тех же людей с языком уже не так крепко связанным, как прежде. Есть тайны совести, открытие которых может произвести расстройство в семьях и быть причиной великих несчастий. Закон был бы несправедлив и вреден, говорит преосв. Филарет, если бы не употребил против сего возможной предосторожности. Собр. мнений и отзывов, Т. 4, стр. 529, №549). Добровольно снявшие с себя священство и вышедшие из духовного звания (белого духовенства) лишаются всех отличий и преимуществ, приобретенных ими на духовной службе, и светские чины, если они имели их до вступления на нее, им не возвращаются, как уже однажды сложенные при посвящении на церковную степень. За ними оставляются только права, связанные с происхождением и образованием; но принимать их на государственную или общественную службу запрещено: оставивших священнический сан - ранее 10 лет, а диаконский - ранее 6 лет. По истечении этого срока они не могут поступать на светскую службу в той губернии, где состояли на духовной службе, и при новой службе прежняя им не зачисляется. В новейшее время, по ходатайству Св. Синода в каждом отдельном случае, слагающим с себя священство, принимая во внимание особо уважительные причины, Высочайшей милостью обычно позволяется поступать на государственную службу (на основе прав рождения и образования) ранее указанного срока, но не в той губернии, где они служили прежде; впрочем, другие законные ограничения остаются в силе. Причетники, увольняемые по своему желанию из духовного звания, такой кары не несут; они обязаны лишь приписаться к городскому или сельскому сословию, если только они не пользуются по рождению правами почетного гражданина или высшего сословия, а по образованию не имеют права на поступление на государственную службу.

Примечание. Снятие священства никакими церковными обрядами у нас не сопровождается.

Раз утративший какую-либо церковную степень, по суду ли Церкви, или по собственному желанию, никогда не сможет получить нового посвящения на служение Церкви (Карф. 36; Вас. Вел. 3), как оказавшийся недостойным прежде вверенного ему служения и не заслуживающим доверия.

Если посвящение не может повторяться над лишившимся церковной степени, то тем более оно ни в коем случае не повторяется над тем, кто получив его законно, был низведен со своей степени (Ап. 68; Карф. 59).

Силу правила о неповторяемости посвящения древняя Церковь иногда распространяла на присоединившихся к ней членов клира из некоторых сообществ, отделившихся от нее, а именно - из таких сообществ, в которых основные догматы веры не подвергались искажению и сохранилась преемственность апостольского рукоположения в священство, а, значит, оставалась некоторая внутренняя связь с православной Церковью, при внешнем разрыве с ней. Получивших в таких сообществах правильное посвящение Церковь позволяла, при вступлении их в общение с нею, принимать на те же церковные степени, какие они имели, без нового посвящения (I всел. 8; Карф. 79; Вас. Вел. 1). Так и ныне поступает русская православная Церковь, когда к ней присоединяются члены клира из римско-католической Церкви (см. ст. о присоединении иноверцев).

Монашествующее духовенство

Сущность и возникновение монашества

Монашество есть высшее выражение благочестия, стремление к достижению христианского совершенства. Отречься от всех вещественных благ земной жизни, неослабной борьбой со своими помыслами, чувствами и желаниями достигать бесстрастия и душевной чистоты, посвятить себя всецело Богу, умереть душой для плоти и мира, жить для духа и Бога, по подобию ангельской жизни, - вот сущность монашеского подвижничества.

Возникновение монашества, как людей особого класса в церковном обществе, относится к IV веку (его началу). Стремление к самоотверженному служению Богу, находившее себе выход до того времени в подвигах мученичества за веру, с прекращением кровавых гонений обратилось к подвигам монашеской жизни. Между тем, мир со своими бесчисленными соблазнами, общество с господствовавшими в нем пороками, являлись трудно преодолимыми препятствиями к этой жизни для стремившихся к ней, поселяли в них отвращение к мирской жизни, заставляли их бежать из суетного и греховного общества в пустыни. Первые великие подвижники и подвижницы пустынножительства (св. Антоний, Пахомий, Илларион и др). привлекают своей жизнью множество подражателей и учеников, собирающихся вокруг них; будучи воспитанными под их руководством, ученики эти становятся также примерами и учителями для других. Ливийская, Палестинская, Сирийская и др. пустыни наполняются отшельниками; монашество с поразительной быстротой распространяется на востоке и на западе. Эти граждане пустынь объединяются в более или менее многолюдные общины (монастыри), получают от своих руководителей уставы, принимают к себе новых членов, дающих обет безусловно повиноваться этим уставам и неуклонно до конца жизни идти избранным путем; некоторые отшельники остаются в совершенном уединении, вне всякого общения даже с миром иноков. Церковь почтила и благословила монашеский образ жизни (Ганр. 21; Двукр. 4), подчинила его своему надзору (IV всел. 4), стала ограждать своими законами его чистоту, призывать его подвижников на свое служение, когда это приносило пользу Церкви, содействовала распространению этого образа жизни, создавала приюты для его приверженцев, в том числе и по соседству с мирским обществом, на которое монашествующие имели огромное нравственное влияние. Законы государей, заботившихся об интересах православной Церкви и веры, оказывают покровительство монашеству, содействуют его благоустройству и причисляют его к разряду служителей Церкви.

Среди новых народов монашество появлялось и утверждалось вместе с христианством, а иногда и предшествовало ему в некоторых местах. Так и в России монастыри возникли с введением в ней христианства. У нас монашество с самого своего начала пользовалось чрезвычайным почтением, привлекало к себе лучшие силы и быстро развивалось. Благоговение перед ним в старину было так велико, что бояре и князья считали спасительным делом принятие пострижения хотя бы на смертном одре; монастыри вскоре размножились. Особенно усилилось стремление к монашеской жизни с XIV века, после разорения России монголами. Много монастырей было разрушено во время татарского погрома; но потом их было основано еще больше, чем прежде. Всеобщее благоволение к ним наделяло их богатыми материальными средствами; монастыри сделались владельцами обширных земельных наделов, сел и деревень, разного рода угодий. Значение монастырей в церковной, государственной и общественной жизни было огромным.

Отвлечение монашеством народных сил от государственной службы и повинностей побудило государственную власть к тому, что она стала принимать меры к сокращению числа монашествующих и монастырей. При императоре Петре Великом появился запрет на строительство новых монастырей без разрешения Св. Синода и Верховной Власти, а строить скиты было вообще запрещено; малые монастыри упразднялись; было положено за правило не увеличивать числа монашествующих сверх уже существовавшего их числа (определенного переписью, которую было приказано провести). Вместе с этим монастырям был дан статус благотворительных учреждений: они должны были давать приют нищим, больным, умалишенным, особенно же - солдатам инвалидам. Вышел также (в 1723 г.) указ о том, чтобы не постригать в монахи на освободившиеся места, а определять на них отставных солдат (разумеется, не для пострижения, а для прокорма). Этот указ был вскоре отменен; но прежняя свобода поступления в монастыри сильно ограничена: в 1725 г. было запрещено постригать кого-либо (за исключением вдовых священнослужителей) без разрешения Св. Синода. При императрице Анне Иоановне опять была сделана перепись наличных монахов и произведен строгий розыск, по которому все, оказавшиеся постриженными без требуемого законом разрешения и без соблюдения других установленных правил, были взяты из монастырей в солдаты. Снова было издано повеление принимать в монастыри только вдовых священнослужителей и отставных солдат (1734 г.). Монашество до того сократилось числом "через разные случаи", что Св. Синод выразил опасение, как бы оно вообще не прекратилось в России. В царствование императрицы Елизаветы прежние ограничения относительно поступления в монашество были прекращены.