Если вы отец или мать, то ведь вы сделаете непременно то, о чем я говорю: вы будете бороться до последнего мгновения, чтобы спасти ваших детей, составляющих всю вашу жизнь. Так неужели вы думаете, что ваше сердце выше, святее и шире сердца Божия? Неужели вы можете сделать для ваших детей более того, что Бог может для Своих?

4. Христианская душа и когда плачет, полна любви к Богу

Ни вера, ни надежда не являются последним словом религии. Последнее слово всего — это милосердие, это любовь. Апостол говорит, что есть три великие силы: вера, надежда и любовь, но самая великая из трех — это любовь36.

Религия, зная, что нет вещи, которой нельзя было бы получить от человека, когда обращаются к его сердцу, постаралась поработить страдание любовью.

Да, религия постаралась заставить полюбить страдание. Любовь как бы избрала страдание пробным камнем для своей силы; страдание стало предметом той страсти, которую называют любовью. Быть может, в этом была самая смелая попытка религии. И если подобная вещь не есть сон, то нужно признаться, что в этом — полное, радикальное и Божественное разрешение великой задачи страдания.

Чем больше я размышляю, тем больше я удивляюсь, как ничтожны силы человеческие пред этой задачей.

Вот уже семь тысяч лет страдание бороздит нашу грудь, клюет наше сердце, как орел Прометея. И что же? Что сделало человечество? К чему сводятся все людские усилия по отношению к страданию? Его или отрицают, что просто безумство; или стараются уничтожить, что есть прямая химера; или ненавидят, от чего оно становится еще тяжелее. Или стараются рассеяться и забыться; но это значит прибавлять к страданию еще страдание, к могиле еще могилу, погребать второй раз тех, кого больше всего любишь... Но больше люди не сумели ничего сделать. Человеческие силы и рассудок совершенно [бессильны] пред страданием.

— Вы не можете себе представить,— говорил мне когда-то один светский человек, занимавший видное положение и внезапно остановленный самой изнурительной болезнью [на взлете] самой блистательной карьеры,— вы не можете себе представить пошлости и бессодержательности тех утешений, которые на меня ежедневно сыплются. Мне говорят: "Вам следует путешествовать, поезжайте в Италию, отправляйтесь на Восток", а на что я поеду? Разве у меня есть средства? "Ну так занимайтесь науками, производите опыты. Примитесь, например, за физику или за химию. Это очень освежает мозг". Но мне сорок лет, все мои научные усилия были направлены к другой области! В этих науках мне решительно все незнакомо. Мне бы, наконец, понадобился кабинет, инструменты, и мне неоткуда взять такие средства. "Тогда купите себе микроскоп и займитесь рассмотрением в него инфузорий. Это чрезвычайно любопытно". Ну, хорошо. Избавьте меня от всех ваших утешений: я страдаю, мне грустно, мне жизнь опротивела, вы не сумеете ничего сделать для меня.

— Да,— продолжал рассказывать мне этот инженер,— вот ежедневные разговоры, которыми мне надоедают, которые утомляют мой слух с самого утра. Знаете ли вы, кто эти утешители? Люди, которые себя великолепно чувствуют и которые обладают огромными годовыми доходами.

Все несчастье этого человека состояло лишь в том, что изнурительная болезнь прервала его блестящую карьеру. Но если бы он потерял ребенка, обожаемую жену, думаете ли вы, что ему в утешение могли бы сказать что-нибудь более значительное и более умное, чем те глупости, которыми его утешали в болезни?

Знаем мы их, этих тягостных утешителей, знаем мы также их выводы. Других, кроме мною перечисленных, нет. Мир наполнен толпою людей, которые слишком умны, чтобы отрицать страдание, слишком мудры, чтобы пытаться уничтожить его, и которые, не имея света религии, чтобы постичь это страдание, склоняют голову под его ударами и идут путем жизни молчаливые, угрюмые, отчаявшиеся. Один современный врач сказал, что две трети людей нашего времени умирают от горя. Я лично имею много тому доказательств. И как же может быть иначе? Страдание сверху, страдание снизу, страдание справа, страдание слева. И ниоткуда никакого утешения, а над головою многих — каменное небо! Есть, с чего сойти с ума!

Таково бессилие человеческое пред страданием.

С другой стороны, религия учит человека переносить страдание, принимать его с верою, покорностью и надеждой. Религия идет еще дальше и, заставив душу пройти чрез эти первоначальные ступени, возносит даже самых слабых на высокую ступень; она озаряет их душу таким светом, что они начинают любить страдание.