"Смотрите: вот истинный Бог! Он висит на Кресте. Его руки и ноги прободены. Мертвенная бледность покрыла чело. Сердце Его пронзено. Единственный пурпур, покрывающий Его тело, есть пурпур Его крови. Боги древности, или боги наслаждений,— долой этих ложных богов! Человечество в них не нуждается. Истинный Бог — вот Он. Это Бог страдания!"

Человечество подняло глаза при этих странных речах. Ему казалось все это сном. И оно спрашивало себя: "Неужели это возможно? Если Он действительно Бог, то как Он мог страдать, как Он умер, отчего Он не поразил Своих врагов? Зачем вытерпел Он мучение? Это из слабости? Но Он Бог. Это по необходимости? Но Он Бог. Это из любви? — Да, из любви". И люди не могли прийти в себя от радостного изумления.

Поднялись софисты. Они сказали: "Это невозможно, это недостойно Бога. Он не мог страдать и умереть за человека!". Но мать, прижимая к груди своей ребенка, посмотрела на Крест и на софистов и сказала им: "Что тут есть невозможного? Чтобы питать мое дитя, я даю ему мое молоко. Чтобы его спасти, я бы охотно отдала ему мою кровь". Поняли такую жертву и люди, крепко любящие друг друга. Молодой человек в целомудренных мечтах первой любви и молодая девушка в мечтах о безграничном самоотвержении, посмотрев тоже на Крест и на софистов, сказали им: "Как, вас изумляют унижения и муки Христа! Вы никогда, значит, не любили! А если бы надо было для доказательства нашей любви кланяться, унижаться, страдать, распять себя, мы бы не задумались".

Так на пространстве девятнадцати веков этим криком сердца отвечает человечество всем софистам. На любовь оно отвечает любовью.

Но это было только начало благодетельного воздействия на страдающих людей в воспоминание о страдании Христа. При виде Креста Господня человечеству показался легче его собственный крест.

Раб, которого бил хозяин, говорит себе: "Христа бичевали". Бедняк в конуре, в которой он умирает с голоду, утешает себя мыслями: "Он жаждал, а Ему дали лишь желчи и уксусу". Французский король, который был казнен не на троне, а на эшафоте, вспомнил, что Христос был связан, и, заглушая в себе голос крови своих предков, шестидесяти преемственных королей, которая клокотала, яростно клокотала в его жилах, в ту минуту протянул руки, чтобы палач скрутил их. Умирающий велел поставить Распятие перед своими глазами, и, когда ему сказали: "Вы не можете с Ним более говорить", он ответил: "Но я могу на Него смотреть".

Один скептик, увидав внезапно Распятие в тот момент, когда в припадке ревности и гнева он хотел во время сна заколоть изменившую ему женщину, вдруг смягчился, бросил свой кинжал, упал на колени и, целуя изображение Христа, сказал:

"Христос, прости мне... Я родился в век безбожный, и у меня много грехов. Гонимый, забываемый людьми, Сын Божий! Меня не учили Тебя любить! Я никогда не искал Тебя в храмах. Но я не научился еще не трепетать там, где я Тебя нахожу. И теперь один несчастный человек не посмел умереть от своего горя, видя Тебя пригвожденным ко Кресту. Он не веровал, но Ты спас его от зла. Если бы он уверовал, Ты бы его утешил"39.

Один академик возражает, что он ничего не понимает в таком чувстве; что страдание Одного никогда не уменьшало его собственных страданий, что для него представляется весьма ненадежным утешением знать, что Иисус Христос страдал больше, чем он сам. Я весьма жалею о душевном состоянии этого человека и на его софизмы отвечу только одним — самим продолжением той молитвы, которую исторг вид распятия у безверного сына маловерного века.

Вот эта молитва:

"Прости тем, кто богохульствует... Конечно, они никогда не видали Тебя, находясь в отчаянии. Счастливые мира думают, что никогда не будут в Тебе нуждаться. Прости им! Если их гордость оскорбляет Тебя, слезы их рано или поздно окрестят их. Лишь пожалей их за то, что они считают себя вне опасности от бурь и что они не нуждаются, чтобы придти к Тебе в суровых уроках несчастья. Наша мудрость и наш скептицизм в наших руках, как детские игрушки. Прости же нам наши мечты, что мы не веруем в Тебя, Ты, Который страдал на Голгофе! Из всех наших несчастий, из всех наших мимолетных увлечений худшее это то, что мы хотим забыть Тебя. Но Ты видишь — это лишь тень, которая исчезает от одного Твоего взгляда. Ты Сам разве не был Человеком? Через страдание взошел Ты на небо, вознесся с открытыми руками к лону торжествующего Твоего Отца. А нас, нас тоже несчастье приводит к Тебе, как Тебя привело оно к Твоему Отцу. Лишь венчанные тернием приходим мы склониться пред Твоим образом. Лишь окровавленными руками мы касаемся Твоих окровавленных ног. И Ты понес муку для того, чтобы быть любимым страдальцами".

Для чуткого читателя всего дороже именно эти последние образы страдающего Христа: Христос, венчанный тернием, Христос распятый, Христос с поникшей главой после искупительной смерти. Чем ближе смерть к Нему, тем более проявляются в Нем черты дивной нежности и святыни, и величайшей красоты достигает этот лик в разгар Его страданий, при крике: "Стражду!"40.

Смотря на эту красоту Божественного лика и согреваясь ею, будем и мы развиваться духовно.

Христос сказал: Никто не берет жизнь от Меня, но Я сам полагаю ее41. Можно и нам то же сделать. Будем страдать, умрем, но не как рабы, по приказу, но свободно, по собственной воле.