III. История одной души73

1. Пролог74

Изложив отвлеченные принципы и показав, как умеет вера в Иисуса Христа и как лишь она одна может утешать великие страдания жизни, я бы хотел дать тому доказательства. В жизни все ищут фактов. Так вот факт, которого я был свидетелем. В настоящем рассказе нет ни одного слова, которое бы не было произнесено в действительности, нет строки, которая не была бы правдива.

Это страница из моих воспоминаний — я чуть не сказал было: страница моего сердца,— вся орошенная моими слезами. Я желал бы, чтобы она могла доказать тому, кто ее прочтет, как доказала она мне самому, насколько силен Бог утешать умирающих и как велико значение религии в великих душевных испытаниях.

Но я спешу предупредить тех, кто станет читать эти страницы, что в них нет ничего особенного. Это одна из тысячи тяжелых драм, какие происходят во всех семьях, какие вы, может быть, видали, каких я не пожелал бы вам видеть никогда. Прелестный шестнадцатилетний ребенок медленно угасает на руках отца и матери; она находит в религии силу улыбаться смерти, а ее отец и мать в той же религии находят силу не умереть с горя, видя, как смерть вырывает их дитя из родительских объятий. Вот и все.

Необходимо было, чтобы христианство доставило им эти великие утешения. Иначе оно сделало бы разлуку слишком тяжелою. Ведь христианство учило любви. И тем самым оно было осуждено изобрести лекарство для ран любви.

Может быть, лучшее из всего того, что мною было здесь сказано,— это настоящая история, которая докажет достоинство этого лекарства. В ней вера является живою. В ней чувствуется присутствие Того Духа, Которого благодарное человечество назвало Благим Утешителем. Повторяю еще раз, что в рассказе этом все просто и верно. В нем ничего не придумано. Все произошло, как я расскажу.

29 июля 18… года я прибыл на берег моря.

У океана и у Средиземного моря Франция обладает берегами изумительной красоты. Но из всех морских окраин, какие я видал на своем веку, ни одна не казалась мне столь оригинально красивою — сначала грустной, а потом привлекательной,— как та, на которую я прибыл в тот день.

Представьте себе направо и налево под вашими ногами, пред вашим взором, сколько он может охватить, целое море мягкого белого песка. Это море охвачено амфитеатром дюн, на которых растет морской тростник, развевающийся по ветру своими высокими стеблями. За ним настоящее море. В этот громадный берег, ширину которого не может обнять глаз, океан бесшумно и мягко ударяет своими волнами. Когда небо туманно и густые, черные тучи заволакивают горизонт, когда идешь по этой песчаной пустыни вдоль пустыни водяной,— тогда можешь думать, что находишься в печальных степях. Иногда утром, открывая окна, видишь пред глазами те снежные эффекты, какие изобразил один знаменитый художник на большой грустной картине отступления из России армии Наполеона. Но когда [лучи] солнца пронзят тучи, зрелище меняется. Оба моря — море волн и море песка — разом сверкают и ослепляют. Вам кажется, что вас перенесли в Египет, в раскаленную пустыню Сахару. Только здесь, на берегу моря, видишь все величие природы, но не чувствуешь, как в пустыне, ее изнурительного зноя. Из тех защищенных и теплых гнездышек, которые в более холодные дни устраиваешь себе в дюнах, спускаешься к берегу. Садишься под тень рыбачьего челнока, ожидающего для отплытия прилива, и под палящим солнцем находишь неожиданно свежий и восхитительный покой.

Ничто не сравнимо с красотой вечеров на этом побережье. Только что солнце спустилось в море, как громадный шар, покрасневший в огне; только что багряная линия, идущая по горизонту, начала бледнеть; дневной ветер падает, и устанавливается тишина. Чистый и живой воздух, полный запахов моря, свободно движется по этой пустыне. Невольно выходишь из комнаты, привлеченный этим очарованием вечера, пред которым нельзя устоять. Садишься возле своего домика и сидишь целыми часами, погруженный в мечты без конца пред этою бесконечностью песков под ногами, бесконечностью волн пред глазами, бесконечностью звезд над головою. Если случай или, вернее, счастье устроит так, что около вас в эти минуты будет находиться живая душа, способная понять эту красоту, ощутить эту гармонию вместе с вами и, как вы, отзываться на эти веяния бесконечного, слить ваше волнение со своим волнением, то вы переживете тогда одно из самых светлых наслаждений, какие только позволено душе испытать в этом мире.

И я пережил это наслаждение.

Я встретил там семью, в которую незадолго до того я был введен, как это часто бывает у священников, самым неожиданным образом.