Олимпийские игры долгое время сохраняли высокие идеалы. Они занимали важное место в общественной жизни. На время их проведения прекращались войны, главным принципом выступления атлетов была честность. Участники долго и упорно готовились, тренировались, закаляли тело и дух. Победа на Олимпийских играх была престижной не только для победителя, но и для полиса, который он представлял.

С упадком греческой культуры и с подпаданием Греции под власть Рима ситуация менялась. Игры все более походили на римские spectaculis — «зрелища» или, как сказали бы сейчас, на спортивные шоу. Атлеты жульничали, к соревнованиям допускались не только граждане Греции, что изначально было запрещено. Например, олимпиоником был даже Римский император Нерон, который выиграл с известной долей императорского везения заезд на колесницах.

Другой формой спортивных соревнований были уже упомянутые римские spectaculis. В Римской империи, как известно, среди народа, требующего «хлеба и зрелищ», эти самые зрелища были популярны. Так же как и Олимпийские игры, spectaculis имели языческие корни и появились из этрусского ритуала, когда во время похорон убитых воинов в жертву приносились пленные и рабы. Позднее обреченных на смерть (их место на арене часто занимали христиане) заставляли драться друг с другом, натравливали на них диких зверей, устраивали военные инсценировки, в которых обыгрывалось то или иное историческое сражение. Подобные забавы стали весьма популярными, а присутствие на трибунах было почетной обязанностью гражданина, поскольку убитые в гладиаторских боях или в военных инсценировках продолжали считаться жертвой в честь умерших предков4.

Идоложертвенное происхождение ўgиnoi и spectaculis, разумеется, противоречило основам христианской веры. Надо пояснить, что в Римской империи христиане были, по сути, единственными, кто относился всерьез к языческим жертвоприношениям. Для римских граждан языческая религия была формальной традицией, которую нельзя было нарушать, так как она была одной из основ римской государственности. Верил римлянин в того, кому приносил жертву, или нет — никого не волновало. Но христиане знали, что идолы — это бесы, жаждущие погубить душу человека, а потому отказывались приносить им жертвы и участвовать в языческих мистериях. «…Если мы отреклись от идолопоклонства,— писал Тертуллиан,— то нам нельзя присутствовать при делах, с идолопоклонством связанных, не потому, чтоб идол был чем-то значимым, как говорит апостол (1 Кор. 8, 4; 10, 19), но потому, что жертвы, приносимые идолам, приносятся бесам, в них обитающим, будь то статуи умерших людей или мнимых богов»5.

Но отцы Древней Церкви осуждали античный и римский спорт также по ряду других причин.

На трибунах Колизея сознание человека менялось. Невозможно было, поприсутствовав на собрании язычников, на «совете нечестивых», сохранить в себе образ Божий, не впасть в такие гибельные состояния души, как гнев, ярость, раздражение, злоба, осуждаемые апостолом Павлом (см.: Еф. 4, 31). Ментальная зависимость от орущей толпы, жаждущей кровавых зрелищ,— с подобной психологической атакой мог справиться разве что человек великих духовных дарований. Об этом писал Иоанн Златоуст, когда некоторые из его слушателей после беседы с ним отправились на скачки, где «впали в такое неистовство, что наполнили весь город непристойным шумом и криком, возбуждающим смех, лучше же сказать: плач»6. Он сравнил подобное поведение с прелюбодеянием и недоумевал, почему слушатели приходили к нему за наставлениями, если затем предались подобным нечестивым делам: «…если кто после этого увещания и наставления пойдет на нечестивые и гибельные зрелища, того я не впущу внутрь этой ограды, не сделаю причастником таинств, не позволю ему прикоснуться к священной трапезе; но как пастыри отделяют шелудивых овец от здоровых, чтобы болезнь не распространилась и на прочих, так точно поступлю и я»7,— строго предупреждал святитель.

Убийство — смертный грех. Участие в убийстве — грех не менее тяжкий. Для христианина греховно не только желание убить, но также присутствие при убийстве. Это было еще одной веской причиной, почему христианин не должен был ходить на гладиаторские бои. Святитель Феофил Антиохийский писал: «…непозволительно нам смотреть даже на игры гладиаторов, чтобы нам не быть участниками и свидетелями убийства»8.

Разумеется, среди христиан находились такие, кто стремился оправдать греховные пристрастия и даже обосновывал свои утверждения с богословской точки зрения. Среди любителей скачек был популярен ветхозаветный образ пророка Илии — «возницы Израилева»9. Опираясь на соответствующие места Священного Писания, некоторые из карфагенских христиан оправдывали приходящих на трибуны, утверждая, что наслаждение зрелищами не только не возбраняется, но способствует «успокоению души».

Подобные утверждения осуждал Карфагенский епископ Киприан. «На это я сказал бы,— писал священномученик,— что подобным людям гораздо лучше вовсе не знать Писания, чем понимать его таким образом; потому что выражение и примеры, которые представлены для поощрения к евангельской добродетели, обращаются ими к защите пороков,— тогда как они изложены в Писании не для того, чтобы приохотить к зрелищам, но чтобы чрез них душа наша воспламенилась большим стремлением к предметам полезным, припоминая подобные стремления у язычников к предметам бесполезным»10. По его мнению, Священное Писание запрещает все виды зрелищ, поскольку корнем их является грех идолопоклонничества.

Осуждая языческую сущность ўgиnoi и spectaculis и отмечая их пагубное действие на душу человека, отцы Церкви I–IV веков иногда прибегали к спортивной терминологии в своих творениях. В этом нет ничего удивительного. Для первых христианских богословов было естественным использовать языческие термины и образы, наполняя их христианским смыслом. Образ тренирующегося ради победы атлета, борца был близок христианскому сознанию. В духовном смысле истинными атлетами были мученики, подвизавшиеся в нелегком подвиге стояния за веру, ведущие брань духовную за вечную награду на небесах.

Так, например, святой Климент Римский называл мученически пострадавших апостолов Петра и Павла и «завистью гонимых» мучениц-христианок «ближайшими подвижниками нашего поколения». Здесь он использовал существительное ўqlht»j в значении подвижник, что буквально означает «спортсмен», «атлет», «борец»11.

В таком же смысле слово ўqlht»j использовал Игнатий Богоносец. В письме священномученику Поликарпу Смирнскому он увещевал своего друга: «Будь же бдителен, как подвижник Божий»; «Стой твердо, как наковальня, на которой бьют. Великому борцу свойственно принимать удары и побеждать»12. Похожие тексты есть в трудах святителя Григория Богослова: «Итак, поприще открыто; вот и подвижник благочестия! — С одной его стороны Подвигоположник Христос, вооружающий борца Своими страданиями…»13.

Тертуллиан проводит аналогию между временной победой на арене Колизея и небесным подвигом мученичества за веру. Христианам, осужденным на смерть и ожидающим день казни в темнице, он советует как воинам Христовым закалять тело и дух и готовиться к предстоящей битве с врагом невидимым. Если собравшиеся в день их казни на трибуны стадиона язычники увидят только неистовую, кровавую расправу, то им уготован невидимый бой. «Вам предстоит прекрасное состязание, устроитель которого — Бог Живой, распорядитель — Святой Дух, а призами служат вечная жизнь, ангельское обличье, небесная обитель и слава во веки веков. И вот, ваш наставник Иисус Христос, Который умастил вас Святым Духом и вывел на эту борцовскую площадку, пожелал, чтобы вы накануне состязания подвергли себя определенным ограничениям для укрепления сил. Ведь и борцы для укрепления тела соблюдают строгий режим: воздерживаются от роскоши, от тонких лакомств и изысканных вин. Чем больше они потрудятся в воздержании, тем больше уверены в предстоящей победе. Но они, по словам апостола, ищут тленных венков, а мы стремимся стяжать нетленный (1 Кор. 9, 25). Так будем же тюрьму считать площадкой для тренировок, откуда нас выведут подготовленными на старт: ведь мужество в испытаниях крепнет, тогда как роскошь его расслабляет»14.

Разница между подвигами языческих спортсменов и подвигами христиан, которую подчеркивал Тертуллиан, заключалась в целях подвижничества. Атлет искал земной славы, победы на соревнованиях. Целью христианина была жизнь вечная, неоскудевающая награда на небесах. К подобной метафоре прибегал сам апостол Павел. В Послании к Коринфянам он писал: Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы — нетленного. И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным (1 Кор. 9, 24–27). Словом «подвижники» в русском тексте переводится греческое причастие ўgwn`iz`omenoj от глагола ўgwn!izТmai, что также переводится как «соревнующиеся», «состязающиеся», «борющиеся».