"Мы привели только наиболее яркие места - пишет о святоотеческих цитатах на эту тему Троицкий и останавливается на воззрениях свт. Григория Нисского, - дело спасения Христом рода человеческого мыслится св. отцом, между прочим, и как восстановление первобытного естества, в которое грехом внесено было разделение, восстановление именно его единства. Важно, что мысль о единстве естества человеческого, которую свт. Василий Великий выразил кратко, свт. Григорий сознательно усвоил и решительно ее защищал против еретиков. Правда, говоря о единосущии человечества, св. отец не упоминает Церкви, но ведь ясно, что именно делом Церкви он почитает "возведение человека в древнее благополучие" и "подражание Божескому естеству". Изображение свт. Григорием Нисским того блаженного состояния, когда уничтожится междоусобная брань в нашем естестве, когда воцарится мир среди людей и внутри каждого отдельного человека, это изображение заставляет вспомнить начертанный свт. Василием Великим в его "Подвижнических уставах" образ монашеского общежития, где проявляется именно единая и нераздельная жизнь единого естества человеческого. Мы видим, что наряду с обыкновенным представлением о Церкви как о едином теле высказывается мысль о Церкви как о возрожденном человеческом естестве, в котором отдельные человеческие личности становятся как бы единосущны по некоторому подобию единосущия Лиц Св. Троицы. "Единое тело" и "единое естество", конечно, выражают почти одно и то же, если их относить к Церкви: и то и другое говорит о полном единении человечества, которое достигается уничтожением греха как начала разделяющего и обособляющего. Говоря о "едином естестве", два великих брата-каппадокийца догмат о Церкви поставили в связь с основным христианским догматом о Троице" [86].

Исходя из этих основ, проф. Троицкий цитирует и западного отца св. Илария Пиктавийского, приходя к справедливому выводу, что "единство человечества нужно считать именно единством природы, а не единомыслием только". Однако этот вывод помогает ему (не споря с официальным взглядом) подчеркнуть, что "верующие все во Христе едино, несмотря ни на какое различие племен, условий, пола. Очевидно, такое единство не может иметь в своей основе "одно лишь согласие воли". Совершенно верно, - подтвердим и мы, но отметим, что и без согласия воли описанное им выше единство тоже невозможно.

Согласие воли всего человечества должно было присутствовать в Раю в момент творения во Адаме, если принять все изложенное проф. Троицким в его книге о Божественном Триединстве как образе единого человечества. Так об этом и говорят великие каппадокийцы.

Итак, проф. Троицкий ощупью, осторожно, но все же определенно подошел к каппадокийскому богословию и связал с ним основную идею вл. Антония (Храповицкого), который еще за двадцать лет до этого, будучи ректором Московской Духовной Академии, сказал в своей внеклассной лекции студентам академии "О пастырском изучении людей и жизни по сочинениям Достоевского":

"...человек восходит или возвращается к первозданному таинственному единству со всеми и, как бы переливая святое (через общение с Богом усвоенное) содержание своей души в душу ближнего, преображает внутреннюю природу последнего, так что при одном только согласии его воли, тяжкий путь его возрождения почти совершен за него, лишь бы он сам не отвечал на это злым упорством и ненавистью" [87].

Именно тогда, в 1892 г., говоря студентам эти слова, вл. Антоний просил проф. Троицкого подобрать святоотеческие цитаты, подтверждающие его идеи. Мы замечаем некоторое расхождение между вл. Антонием и проф. Троицким: в то время как основной упор вл. Антония (и Достоевского) - на личности, душе и воле, у самого Троицкого, двадцатью годами позже, в 1912 г. - на естестве. Правда, Троицкий приводит цитату из творений свт. Кирилла Александрийского, которую объясняет так:

"Св. Кирилл Александрийский преимущественно говорит об единомыслии верующих как образе единосущия Лиц Св. Троицы, но в Церкви видит он создание также единой телесной и духовной природы, так что члены Церкви имеют между собою уже и природное единство. Замечательно также, что в приведенных словах св. Кирилл объединяет представление о Церкви как о теле с учением о природном единстве в ней отдельных людей: для него и то, и другое - лишь разные формы одного и того же" [88].

"Мысль о единстве естества человеческого в православной богословской науке встречает, - продолжает проф. Троицкий, - самый различный прием. Одни самый пример единосущия человеческих индивидов, приведенный св. Василием Великим, считают "несколько грубым и неудачным". Св. Григория Нисского, говорят, можно упрекнуть за то, что "он измыслил человеческое единосущие", это несуществующее реально единство" [89]. Другие, совершенно наоборот, мысль о единстве естества человеческого считают главной в православном догмате Троицы [90].

Если принять во внимание и по достоинству оценить то, что мысль о единстве естества человеческого высказывают и защищают выдающиеся и великие отцы Церкви, то, думается, нельзя православному богослову оставить без должного внимания этой мысли святоотеческой при раскрытии догмата о Церкви", - заключает проф. Троицкий [91].

Из этих различных цитат мы ясно видим, как глубоко разошлись у нас богословы в XIX в. и до каких пределов отошло наше школьное богословие от древних святоотеческих истин. И как трудно было таким, как арх. Антоний и его другу, пытавшемуся его поддержать, - проф. В. Троицкому, который вскоре стал о. Иларионом и впоследствии был канонизирован как новомученик.

Недостаточная ясность у этих последних в их представлении единства естества (о. Иларион), с одной стороны, и роли в этом единстве души и воли (о. Антоний), - с другой объясняется недостаточным знакомством с глубинами каппадокийского учения о "первозданной доброте" до грехопадения, что стояло перед обоими как своего рода тогдашнее "табу", навязанное нам, как мы видели, богословием латинским. Не будь этого, простое повторение учения свт. Василия Великого о "домостроительстве", нами в этом труде приведенного, было бы достаточным, чтобы вывести из тупика "догмат искупления" митр. Антония и разрешить все связанные с ним проблемы.

Основная идея вл. Антония об искуплении носила сотериологический характер. Следует заметить, что всякая идея искупления всегда такова: спасение мира. Однако сотериология митр. Антония сразу же поставила вопрос: как? И ответила вкратце той самой "формулой Достоевского", которую вл. Антоний, будучи еще ректором, более ста лет тому назад, предложил студентам. Мы здесь только что привели эту формулу, и она, как мы видели, не совпала с идеями проф. Троицкого именно в силу своей сотериологичности. Согласие человеческих воль создает единое естество человечества только во спасении. Вот почему источником всего является, согласно каппадокийцам, первотворение в Раю до греха, а домостроительство спасения, по свт. Василию Великому, есть возвращение к первотворению и восстановление во Христе и Христом первобытного единства. Искупление, по митр. Антонию, (и по Достоевскому) - сострадательная любовь, возрождение влиянием одной душой на греховную, страждущую душу другого... Во Христе, - знающем всех, спасающем души всех, в каждую душу входящем, если она сама не отойдет от Него! Телесное осуществление этого спасения души - на Кресте и в Воскресении, Вознесении и Восстановлении, в Сошествии Святого Духа. В Церкви Божией!

Основная богословская трудность, с которой столкнулось раннее латинское богословие (и его современные последователи) заключается в восприятии идеи единосущия, разработанной свтт. Василием Великим и Григорием Нисским.

Суть этой идеи состоит в следующем: Есть три состояния "единосущия человечества": 1. первобытного в Раю; 2. в изгнании из Рая, на этой земле; 3. в Царстве Божием на небе, после смерти и всеобщего Воскресения. Эти три разных состояния всех людей нельзя смешивать.