Вот сюда-то и вливает каплю своего яда враг Бога и людей. Знает он, что уже ранее первородным грехом зараженное сердце человеческое не останется равнодушно, если бы кто затронул его самость: стоит только поджечь страсть самолюбия. И враг поджигает: ведь назвав “мелочью, пустяками” дозволенный себе грех, человек в сущности солгал, обманул себя же. Опомниться бы надо, покаяться, сознаться в этом. Но расслабленная воля современного человека, отуманенного притом самоценом, не в силах побороть себя, а враг все поджигает самолюбие и заставляет ум подыскивать доводы в оправдание — точь-в-точь, как делал это и с нашими прародителями: смелее, смелее! Не умрете! Будете, яко бози!..

Вот и готово оправдание зла. Ложь растет на лжи: умствование выходит из умствования; создаются целые теории такого оправдания. Пока люди строят только теории, жизнь человечества как будто движется по старой, еще первыми веками христианства данной инерции по своим историческим путям: люди будто еще христиане; будто и в Бога веруют и, по крайней мере в видимом-то, стараются держаться хотя края заветов отеческих. Но вот, теории разработаны, написаны целые томы для их популяризации; слабые люди, давно отравленные делом греха, но доселе еще томившиеся сознанием греховности этого дела, вдруг как будто теряют почву под ногами и жадно хватаются за теории оправдания зла. Еще немного, — и они готовы поставить эти теории в основу своей не только частной, личной, семейной, но и общественной и государственной жизни... И объявляется -— разрешение на вся!..

Вот вам и революция!..

— А Бог-то как же? — вдруг хватает себя за голову человек. Он забыл Бога, он хотел обойтись без Него: благоуслужливая лженаука, вместе с безумцем древности, уверяет его, будто — несть Бог...

Умен падший ангел; опытен в погублении людей, но и тут делает ошибки. В душе, по природе христианке, глубоко таятся корни веры в Бога, и в минуты, когда благодать Божия подстережет случаи коснуться совести человека, в нем вспыхивает искра Божия, и он сначала бессознательно рванется к Богу, а потом начинает как бы ощупью искать Его...

— Нет, без Бога не могу жить! Так измучишься, дойдешь до полного отчаяния!..

И человек начинает искать забытого Бога.

А тот, кого так характерно назвал Господь человекоубийцею искони, уже подстерегает его на пути этих исканий. Казалось бы, чего проще: вернуться к потерянной Христовой вере, к Христовой Церкви, яко сокровищнице истины и спасающей благодати...

Но тут начинает действовать та капля яду, которая влагается в сердце человеческое сатаною, особенно в наше время: а как быть с самостью-то? с самомнением? Ведь, чтобы пойти в Церковь, для этого надо безусловно смириться, а можно ли до этого унизиться “образованному человеку”? Слишком было бы просто, “по-мужицки”... Наши интеллигенты, если и приходят в Церковь, то большею частию воображая, что они “Господу Богу честь делают” своим обращением.

Так там, на дне грешного сердца, хозяйничает враг, и несчастный наш интеллигент, не ведая того, ослепленный самомнением, отравленный ядом гордыни, бессознательно соглашается с этим непрошеным хозяином его души, стыдясь идти туда, где мужик находит полное удовлетворение своей духовной жажде, полный покой душе.

И начинается “богоискательство”...

Зорко следит за блужданиями смятенной души незримый ее враг и принимает все меры, чтобы она не попала как-нибудь случайно на верный путь — чрез Церковь — к Богу. Пусть она блуждает, сколько угодно по простору распутай мысли человеческой; он толкает ее и в буддизм, и в оккультизм, и в спиритизм, и в деизм, и во всевозможные “измы”, он поймал ее уже на удицу самосмышления, — лишь бы не сорвалась с этой удицы — будет его верною добычею!

Типичнейшим представителем таких душ является несчастнейший граф Толстой, этот величайший ересиарх нашего времени. Не даром же сатана сделал его идолом для наших вероотступников. За ним, да и раньше его, и вокруг него — множество было и есть маленьких ересиархов, якобы “богоискателей”. Быть может, это богоискание началось у них и искренно, но враг не дал им опомниться, опознать себя, вложил им тщеславную мысль, будто они не якоже прочий человецы — пролагают-де новые пути, и толкнул их в сторону — подальше от Церкви: ищите себе там этих путей на просторе!

И Толстой искал, усердно искал и — дошел до личной ненависти ко Христу Спасителю!