Во вторник 29 мая 1453 г. старая история закончилась. Последний наследник Константина Великого лежал сраженный на поле битвы; в город, основанный Константином как столица христианской Империи, триумфально вошел иноверный султан. Не было больше императора, который бы правил в Священном Дворце, символизируя верующим Востока величие и власть Всемогущего Бога. Константинопольская церковь, которая в течение более тысячи лет была в союзе с православным государством, стала Церковью подвластных людей, зависящих от прихоти хозяина–мусульманина. Вся ее деятельность, взгляды и весь образ жизни должны были претерпеть коренные изменения.

Изменения были основательными; правда, они не были столь кардинальными, как может показаться на первый взгляд. Уже много веков исторические патриархаты Востока – Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский, за исключением недолгих перерывов, находились под политической властью мусульманских правителей. Когда турки завоевали области Малой Азии в XI в., там уже были общины, принадлежавшие Константинопольскому патриархату, которые жили под владычеством мусульман. В течение последних десятилетий быстрое распространение Оттоманской империи в Европе и Азии увеличило их количество, и к 1453 г. основная часть паствы патриарха находилась во владениях султана. Было также много греческих земель, которые с некоторых пор перешли в руки латинян и которым было суждено еще некоторое время находиться под их властью. Хотя генуэзцы и потеряли большую часть своих греческих колоний сразу после 1453 г., они удерживались на о. Хиосе до 1566 г.251 Венецианцы владели крепостями на Пелопоннесе и на некоторых островах Эгейского моря еще в XVI в.; Критом они владели до 1669 г., аТиносом до 1715 г. Кипр, который при падении Константинополя еще был самостоятельным королевством, находился в руках венецианцев с 1487 г. до 1570 г.252Итальянское герцогство Архипелага продолжало свое существование до 1566 г., когда турки поставили там герцогом своего вассала–еврея.253 Рыцари Св. Иоанна владели Родосом до 1522 г.254 Ионийские острова вдоль западного берега Греции никогда не перешли под власть турок. Они оставались в руках венецианцев до конца XVIII в., когда были завоеваны французами и затем перешли к англичанам, которые передали их Греческому королевству в 1864 г.255 Таким образом, оставалось еще несколько провинций, на которые власть патриарха распространяться могла не всегда. Тем не менее, с некой точки зрения церковное управление и дисциплина патриархата выиграли от турецкого завоевания, потому что широкие границы его территории были снова объединены под одной гражданской властью.

Но эта гражданская власть была иноверной. На всем протяжении существования христианской Империи в Константинополе Церковь и государство были объединены в одну священную область. Император мог на самом деле быть ужасающе слабым, но теоретически он по–прежнему являлся главой христианской вселенной, представителем Бога перед людьми и людей перед Богом. Теперь Церковь была отделена от государства. Она ассоциировалась с гражданами второго сорта. И здесь, в качестве единственной организации этих граждан, ей было разрешено ими руководить, и ее дисциплинарная власть над их общинами возросла. У нее, однако, была отнята высшая санкция свободы.

Султан–завоеватель хорошо знал о всех проблемах, с которыми сталкивалась Церковь, и он не относился враждебно к ее благосостоянию. Он был свирепым врагом до того момента, пока Константинополь не был завоеван, и само завоевание сопровождалось кровавой и разрушительной жестокостью. Но уже после завоевания ему нельзя было отказать в благородстве. В его жилах текла греческая кровь. Он был хорошо начитан и интересовался греческой ученостью. Он гордился тем, что оказался наследником кесарей, и был готов взять на себя религиозные обязательства своих предшественников, настолько, насколько позволяла его собственная религия. Как благочестивый мусульманин он не мог допустить христиан к участию в высшей власти в Империи. Но он хотел, чтобы они жили в мире и благоденствии и были довольны своим правительством как дополнение к этому.256

Его первой обязанностью по отношению к христианам было установить для них новую административную систему. Его решение следовало направлениям, традиционным для мусульманских владений. Мусульманские правители издавна относились к религиозным меньшинствам в своих владениях как к милетам, или нациям, позволяя им управлять своей внутренней жизнью согласно своим законам и обычаям, а религиозного главу общины делали ответственным за управление ею и за их исправное повиновение господствующей власти. Это было системой, согласно которой управляли христианами в Халифате, в том числе общинами Восточных православных патриархатов. Теперь система была распространена и на Константинопольский патриархат. Из практических соображений ей всегда следовали в епархиях патриархата, находящихся в турецких владениях. Там, где гражданские власти были изгнаны или бежали, христиане естественно ожидали, что их иерархи возьмут на себя переговоры с завоевателями; именно иерархи должны были вести управление своей паствой день за днем и как можно лучше. Но до сих пор у них, как и у православных патриархов Востока, в Константинополе был православный император, которому они сохраняли верность и в обязанности которого входило защищать их, даже когда он больше не мог ими управлять. В последние годы защита, которую он мог обеспечить со стороны своего бессильного и обедневшего государства, была больше номинальной; но, тем не менее, она придавала им авторитет; она возвышала их над еретическими Церквями, такими как коптская и яковитская, у которых не было гражданского защитника и которые были полностью рабами мусульманской монархии. Теперь же, с уходом императора, исчезала даже эта номинальная защита. Православные были приравнены в статусе к еретическим Церквям, по крайней мере теоретически. На практике их положение было лучше, ибо они образовывали самую многочисленную, богатую и образованную христианскую общину во владениях султана; и султан Мехмед со своим чувством истории был склонен обращать на них особое внимание.

Султан также хорошо понимал, что греки могут быть полезны его Империи. Турки обеспечат его правителями и воинами; но они не имели навыков в торговле и промышленности; мало кто из них были хорошими моряками; и даже в деревне они были скорее скотоводами, чем земледельцами. Для экономики Империи сотрудничество с греками было существенно важным. Султан не видел препятствий к тому, чтобы они жили в его владениях бок о бок с турками, до тех пор, пока их права были гарантированы и они понимали, что он был их верховным владыкой.

Поскольку предстояло организовать греческий милет, первоочередной задачей было обеспечить его главой. Султан Мехмед хорошо знал о тех трудностях, которые возникли в Греческой церкви при попытке навязать ей унию с Римом; и вскоре после завоевания он с удовлетворением обнаружил, что средний грек считал патриарший престол вакантным. Было принято считать, что когда патриарх Григорий Маммас уехал в Италию в 1451 г., то он отказался от престола. Нужно было найти нового патриарха. После проведения некоторого расследования Мехмед решил, что им должен стать Георгий Схоларий, теперь известный как монах Геннадий. Геннадий был не только самым выдающимся ученым в Константинополе, жившим там на момент захвата города. Он пользовался всеобщим уважением за безукоризненную честность, и он был вождем партии противников унии и Запада в Церкви. Можно было положиться на него, что он не будет затевать интриг с Западом. Через месяц после завоевания Константинополя султан послал чиновников, которые привели к нему Геннадия. Сначала его не могли найти. Оказалось, что он попал в плен во время падения города и попал в собственность к богатому турку в Адрианополь, который был очарован его ученостью и относился к нему с почетом, которым редко пользовались рабы. Он был выкуплен у своего хозяина и с почетом препровожден в Константинополь к султану. Мехмед убедил его принять патриаршество; вместе они выработали условия конституции, которая могла быть дарована православным. Основные положения ее, возможно, были приняты до того, как султан уехал из покоренного города в Адрианополь в конце июня, хотя прошло шесть месяцев до того момента, когда Геннадий действительно принял управление патриархатом.257

Интронизация состоялась в январе 1454 г., когда султан вернулся в Константинополь. Мехмед должен был настолько, насколько ему позволяла его собственная религия, играть ту роль, которая прежде принадлежала христианским императорам. Мы ничего не знаем о необходимом созыве св. синода; но, по–видимому, он был составлен из тех митрополитов, которых можно было собрать, и в их задачи входило объявить патриарший престол вакантным и, по рекомендации султана, избрать на него Геннадия. Затем, 6 января, Геннадий получил аудиенцию у султана, который вручил ему знаки его служения – мантию, пастырский жезл и наперсный крест. Подлинный крест был утерян. Неизвестно, взял ли его с собой Григорий Маммас при своем отъезде в Рим, или он пропал во время штурма города. Так что Мехмед сам даровал ему новый крест, серебряный с позолотой. При поставлении патриарха он произнес следующую формулу: «Будь патриархом, пусть тебе сопутствует удача, и будь уверен в нашем расположении, обладай всеми привилегиями, которыми пользовались патриархи до тебя». Поскольку Святая София была уже обращена в мечеть, Геннадий был препровожден в церковь Св. Апостолов. Там митрополит Ираклийский, традиционной обязанностью которого было посвящать всех новых патриархов, исполнил обряд посвящения и интронизации. Затем патриарх на великолепном белом коне, подаренном ему султаном, проехал с процессией вокруг города и вернулся в свою резиденцию на территории храма Св. Апостолов. Кроме того, он получил от султана дорогой подарок золотом.258

Маловероятно, чтобы новая конституция была когда?либо записана. Общие начала, согласно которым управлялся христианский милет на мусульманской территории, были хорошо известны и не нуждались в основательной разработке заново. Императорский берат, которым давалось одобрение султана на каждое назначение на епископскую кафедру, обычно устанавливал обязанности, лежащие на кандидате, согласно существующим традициям. Мы только понаслышке знаем о двух специальных документах, изданных султаном–завоевателем. Как сообщает историк Сфранцзи, который был в это время в плену у турок и по своему положению мог знать об этом, Мехмед вручил Геннадию фирман за своей подписью, которым он даровал патриарху личную неприкосновенность, освобождение от налогов, свободу передвижения, гарантию, что его не лишат престола и право передать эти привилегии своим преемникам. Нет оснований сомневаться в этом. Действительно возможно, что султан мог даровать патриарху некоторые письменные гарантии, касающиеся его положения. Следует, однако, отметить, что гарантии в отношении сохранения патриарха на престоле, конечно, не подразумевали вмешательство в традиционные права св. синода низлагать патриарха, если его избрание было неканоническим или если он очевидно не подходил занимаемому месту. Летописцы патриархии, которые писали почти на столетие позже, утверждали, что султан подписал другой документ, которым он обещал, что церковные традиции, касающиеся брака и погребения, будут санкционированы законным образом, что Пасха будет праздноваться, христиане будут пользоваться свободой передвижения в три праздничных дня после Пасхи, а церкви больше не будут обращаться в мечети.259 К сожалению, когда последний пункт нарушался последующими султанами, церковные власти не могли представить документ, который, как они с полным правом утверждали, был уничтожен при пожаре в патриархате. Но, как мы увидим далее, они могли иметь основания доказывать законность подобных требований.260

Как бы то ни было, в целом было принято, что патриарх по согласовании со св. синодом, имел полную власть над всей церковной организацией, епископами и всеми церквами и монастырями, а также их имуществами. Хотя правительство султана должно было утверждать назначение епископов, ни один епископ не мог быть назначен или смещен без санкции патриарха и св. синода. Только патриарший суд имел судебные права в отношении клира; турецкие власти не могли арестовать или судить никого из епископов без разрешения патриарха. Кроме того, он, по согласованию со св. синодом, контролировал все вопросы, связанные с догматами. Его власть над православным народом была почти так же абсолютна. Он был этнархом, правителем милета. Патриарший суд имел полную юрисдикцию над всеми делами, касающимися православных в связи с их религией, то есть браками, разводами, опекунством малолетних, завещаниями и наследством. Патриарший суд разбирал все спорные денежные дела, если обе стороны были православными. Хотя христиане облагались тяжелыми налогами, клирики освобождались от уплаты податей, хотя иногда они могли по личному согласию платить особые налоги; и султану было нелегко, находясь под давлением, сохранять это условие. Патриарх мог взимать налоги с православных и, по праву своей власти, собирать деньги на нужды Церкви. Жалобы на патриарха принимались только св. синодом, и только в том случае, если он единодушно соглашался выслушивать их. Патриарх мог обратиться к турецким властям, чтобы быть уверенным, что его распоряжения выполняются его паствой. Взамен патриарх был ответственным за правильное и законопослушное поведение своей паствы по отношению к правящим властям и гарантировал уплату налогов. Сам он не занимался сбором податей. Это входило в обязанности старейшин местных общин, которые отвечали за ведение реестров. Однако если возникали какие?либо сложности по сбору, правительство могло попросить Церковь наказать непокорных отлучением от св. причастия.261

Патриарший суд вершил справедливость на основании византийского канонического права и византийского обычного права. Обычное право быстро возросло в объеме, благодаря обстоятельствам, которым кодифицированное право не соответствовало и которые изменялись от места к месту. В случаях гражданских дел правосудие вершилось по принципу арбитражного суда. Если какая?то из сторон не была удовлетворена решением, она могла обратиться в турецкий суд; кроме того, если какая?то из сторон настаивала, дело могло быть перенесено в турецкий суд первой инстанции. Так поступали редко, потому что турецкие суды были медлительными, дорогостоящими и часто коррумпированными, а дела слушались в соответствии с Кораном. Патриарший суд был на удивление неподкупен, хотя богатые греки, от финансовой поддержки которых зависела Церковь, могли, без сомнения, оказывать определенное влияние. Характерной чертой суда было то, что свидетельство, данное с клятвой, рассматривалось как действительное; отношение к клятве было столь серьезным, что этим редко злоупотребляли. Уголовные случаи, такие как государственная измена, убийство, воровство или бунт, были предоставлены турецкому суду, кроме ситуаций, когда обвиняемым был священник.262

Теоретически структура Великой Церкви (так греки называли патриархию, хотя сама Великая церковь, Святая София, более не была христианским храмом) не изменилась после завоевания. Патриарх по–прежнему официально избирался св. синодом, состоящим из его митрополитов, а избрание утверждалось султаном. Так же, как и в византийские времена, светский владыка практически неизменно указывал на того кандидата, которого он хотел видеть избранным; формально была принята старая традиция представлять ему три имени, которая в поздней Византии вышла из употребления. Но увеличение административных обязанностей патриарха неизбежно вело к изменениям. Св. синод первоначально состоял только из митрополитов, хотя высшие патриаршие сановники, вероятно, иногда тоже присутствовали на заседаниях. Вскоре после завоевания они официально были добавлены к ним; имело место общее увеличение конституционной важности синода. Он сохранял свое право низлагать патриарха единогласным решением. Кроме того, патриаршие решения не имели силы, если они не имели поддержки св. синода. Патриарх стал не более чем его председателем. Теоретически это было возрождением демократических принципов Церкви. На практике это означало, что если сильный и популярный патриарх даже и не встречал трудностей, то патриаршее достоинство всегда могло быть подорвано. Хотя турецкие чиновники открыто и не вмешивались во внутренние дела Церкви, они оказывали все возможное влияние путем интриг с конкретными членами синода.263

Высшие сановники Великой Церкви продолжали носить те же названия, что и до завоевания и теоретически исполняли те же обязанности; но на практике их обязанности были расширены. Юристы теперь разделили их на девять групп по пять, известных как пентады. Первая пентада состояла из старших сановников: великий эконом, который, как и прежде, управлял финансами патриархии и выступал в случае необходимости как представитель патриарха; великий сакелларий, который заведовал всеми мужскими и женскими монастырями в патриархате; великий скевофилакс, который заведовал всеми литургическими принадлежностями, иконами и святынями; великий хартофилакс, главный секретарь патриархата, занимавшийся всеми записями и архивами; министр сакеллиона, который был отличным от сакеллария, но его функции были немного неопределенными. Прежде он заведовал патриаршей тюрьмой, а теперь отвечал за церковную дисциплину. Незадолго до завоевания к первой пентаде была добавлена шестая должность, протэкдик, который изначально должен был обязан исследовать и высказывать свое суждение по всем просьбам о справедливости и помощи, принесенным к патриаршему суду, а после завоевания он стал главным судьей. Великий эконом и великий сакелларий имели немного более высокое положение, чем их собратья в пентаде. В качестве символа своей особой власти каждый из них во время религиозных церемоний нес священную хоругвь.