Будто сонный, Тип споткнулся за отцовские сапоги, стоящие у двери.

– Наконецто встал! – встретила его мать, чтото делавшая у плиты.

– Валяешься в кровати до сих пор! Как тебе не стыдно! А я должна колоть дрова, таскать воду и готовить тебе завтрак!

– Ты ведь и для себя его готовишь, не так ли? – лукаво произнес Тип.

– А где отец?

– Там же где и ты был… О, как я устала уже от такой жизни и от всех вас!

Отойдя от плиты, она вытерла передником лицо. Женщина казалась измученной и сердитой. На самом же деле она не была злой. Если бы Тип знал, как тяжело было на сердце его бедной матери сегодня утром! В глубине души она нисколько не осуждала мужа за то, что он спал в такой поздний час. Более того, она была рада, что он мог успокоиться после долгой ночи, проведенной в страданиях. Сама она была на ногах с рассвета – прикладывала компрессы к горячему лбу мужа, поправляла его подушки, укачивала грудного ребенка, чтобы он криком не мешал больному. Без всякого сомнения, госпожа Леви не была ни злой женщиной, ни злой матерью. Однако в это утро жизнь для нее казалась невыносимым крестом.

Чтобы обеспечить семью самым необходимым, она работала не покладая рук. Неудивительно поэтому, что ее голос был резок и слова не совсем справедливы – ведь госпожа Леви несла свою ношу сама, не научившись возлагать ее на Того, Кто сказал: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас".

В этот момент она думала о шаловливом и ленивом сыне, о дерзкой и непослушной дочери, о грудном ребенке, крепком и здоровом, но отнимающем у нее столько времени, о муже, жизнь которого так быстро угасала. И хотя он никогда не говорил о смерти, она видела все и понимала. Ждать помощи было неоткуда…

Плач ребенка прервал ее размышления. Переживая, что его крик может разбудить только что уснувшего мужа, госпожа Леви быстро подняла голову. Дверь в его комнату оказалась закрытой.

– Мария! – крикнула она. – Неужели так трудно успокоить и укачать ребенка?

– Легко сказать, да нелегко сделать, – проворчала Мария. – Я никак не могу с ним сладить!

Как будто в подтверждение ее слов, плач малютки усилился и вскоре перешел в отчаянный крик. Ему удалосьтаки заставить мать прибежать.

– Какая ты злая девочка! – в сердцах сказала она дочери. – Ну, покачала бы его! Отец едва заснул, всю ночь промучился, а тебе все равно!

– Я качала, – угрюмо ответила Мария. – Его невозможно заставить закрыть глаза!

В эту минуту на кухне чтото с грохотом упало. Госпожа Леви, с ребенком на руках, бросилась туда.

Пока матери не было, Тип не терял даром времени. Отрезав большой ломоть хлеба, он потянулся за маслом и столкнул кувшин с водой. Конечно же, он разбился… Успев намазать маслом кусок хлеба и схватив кепку, он стремительно выскочил на улицу.

Бедная мать, совсем потеряв терпение, закричала вдогонку сыну:

– Не смей показываться мне на глаза сегодня, негодный мальчишка!

До открытия школы оставался час. Впрочем, Тип мог распоряжаться своим временем, как хотел, потому что ходил в школу только по собственному желанию. Он направился к любимому убежищу на берегу большого глубокого пруда и, следя глазами за рыбками, играющими в воде, улегся на траве, "Как им хорошо! – думал он. – Счастливые рыбы! Там, в глубине, они не чувствуют солнечный жар… Если бы у меня была с собой удочка, я поймал бы на обед одну из них. Между прочим, сегодня слишком жарко даже для того, чтобы удить. По правде сказать, мне просто жаль вытаскивать их из воды в такую погоду… "

Из всех вчерашних слушателей в знакомой нам группе воскресной школы, Тип был, конечно, самый невнимательный на вид. Но, между тем, он не пропустил ни одного слова. Теперь, лежа под большим тенистым деревом и глядя на воду, он мысленно повторял: "… не будет палить их солнце и никакой зной…"