Боб, услышав шелест страниц, бросил быстрый взгляд на Типа. Тотчас догадавшись, какая у него в руках книга, он сложил губы, как бы желая свистнуть, и на его лице отразилось величайшее изумление. Потом Боб выхватил Библию и прочел имя, написанное пастором.

– Вот как! Что же это значит? – прошептал он. – Ты, кажется, стал ханжой?

Тип ничего не ответил, только еще больше покраснел и взял книгу назад. Час искушения настал.

Библию читали хором. Поэтому, найдя стих, надо было присоединить свой голос к сорока другим голосам, читая вслух. Типу казалось, что, несмотря на большое число учеников, его голос будет слышнее всех. Поэтому, прежде чем он решил произнести первое слово, долго откашливался и наконец выговорил:

– "И одели Его в багряницу, и, сплетши терновый венец, возложили на Него… "

Боб, сидя рядом, вполголоса запел комичную песенку. Песня эта, разумеется, была предназначена для Типа, который прилагал все усилия, чтобы не слушать, однако, слышал каждое слово.

Сердце Типа, несмотря на внутреннюю борьбу, было полно благодарности Богу и радостно принимало чудные слова о Спасителе. Он знал, что голова Иисуса, которая когда то носила терновый венец, теперь увенчана славой, и что ради него Христос прошел через страдания и смерть. Когда учитель стал молиться, Тип радостно присоединился к нему. Он не поднял головы и не прервал молитвы даже тогда, когда Боб наступал ему на ноги, щекотал и дергал за волосы.

Этот первый день в школе с его испытаниями и искушениями Тип запомнил на всю жизнь. Боб же долго еще не пропускал случая позабавиться или выкинуть какую нибудь шутку. Досадуя на потерю верного товарища, который прежде всегда разделял все опасности задуманных шалостей, Боб мстил Типу, сделав его мишенью всех своих выдумок. Его нападения были отлично рассчитаны, чтобы раздразнить и вывести из себя бедного Типа. Например: когда он с великим трудом окончил сложение длинного ряда цифр и тщательно написал его, мокрый палец Боба скользнул по грифельной доске и в одну секунду уничтожил весь труд.

Все же на этом испытания не кончились. Сколько внутренней борьбы против старых привычек, успевших глубоко укорениться, надо было вынести Типу! После того, как он столько времени всегда шептался с соседом, ел яблоки на уроках и пришпиливал карикатуры на спину товарищам, ему стоило больших усилий сидеть тихо и спокойно.

А как тяжело было учиться! Только теперь Тип понял это. Особенно трудно давалась диктовка и заучивание наизусть. Ему казалось, что ошибок невозможно избежать. Как ни зубрил, как ни старался запомнить буквы трудных слов, они все таки путались в его голове! Если бы рядом не сидел Боб, готовый порадоваться его горю, Тип, наверное, заплакал бы.

Наконец Тип все таки потерял терпение – Боб уже третий раз бросал на пол его словарь. Он повернулся к нему и сказал вне себя:

– Послушай, если ты еще раз сделаешь это, я выброшу твой ранец в окно, понял?

– Эдуард Леви, ты начинаешь занятия все с теми же намерениями? Я ставлю тебе двойку за поведение. Твоя плохая отметка – первая в журнале! – подобно грому, раздался в классе голос учителя, господина Бернса.

Тип вспыхнул. Этот упрек был слишком несправедлив. Разве его намерения не изменились? Конечно! Только об этом никто, кроме Бога, не знал. Несмотря на все свои усилия, Тип ничем еще их не подтвердил. При этой мысли глаза его наполнились слезами, и он опустил голову. Боб тотчас же наклонился к его уху, напевая все ту же песенку.