Я бедна.

 Я уже немолода.

 У меня нет приветливого и милого характера.

В общем:

 Мы не настолько нравились, чтобы нас взять замуж.

Увы! Это вечная история еще с сложения мира. Всегда были девушки некрасивые, бедные, злые, старые: но и одним, и другим, и третьим в их позднем и старом, а может быть юном и неудачном, девичестве мерещилась эта мысль:

 Я горю, как одна свеча, и догораю, как одна свеча. И погасну. И нет у меня племени, и некому будет прийти на могилу мою.

По моему мнению, чувство бесконечной, мировой сиротливости присуще таким девушкам "за флагом".  "Мы  одни в мире, у нас нет родства". Я думаю, это бесконечно глубокое чувство, в психологию которого мы, мужчины, не заглядывали. И вот, в оправдание девушек, я не могу не припомнить строк из вечно святой Библии. Оговорюсь для избежания соблазна. Можем ли мы думать, чтобы написатель Библии чтонибудь включил в нее без смысла и намерения; и если сюжет явно соблазнительный, не очевидно ли, что он включен в Священную Летопись первых людей вовсе не для соблазна, но для какогонибудь размышления, поучения, которое мы в нем должны уметь прочесть: "И вышел Лот из Сигора, и стал жить в горе, и с ним две дочери его: ибо он боялся жить в Сигоре. И жил в пещере, и с ним две дочери его. И сказала старшая младшей: отец наш  стар; и нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли; итак, напоим отца вином, и переспим с ним, и восставим от отца нашего племя*... И сделались обе дочери Лотовы беременными от отца своего. И родила старшая сына, и нарекла ему имя: Моав, говоря: это от отца моего. Он отец моавитян доныне. И младшая также родила сына, и нарекла ему имя: БенАмми, говоря: вот сын рода моего. Он отец аммонитян доныне" (Бытия, гл. 19, ст. 3038). Что же здесь могло быть такого, что побудило бытописателя включить этот, вовсе ненужный для понимания судеб народа Божия, рассказ в скрижали священной истории? Только одна строка: "Нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли". Вот ради этих слов включено все событие в нить устроения народа Божия на земле, и даже в нить устроения человечества на земле. Речь  грустна, тосклива; сестры советуются; должно рождение победить смерть: ведь у них ключи жизни и бытия, за которые они ответственны. И обе как бы в сомнамбулическом сне, во время которого человек проходит над пропастью по тонкой и хрупкой дощечке, прошли и взяли что нужно, что указано вечною природою, с трепещущим сердцем, по всему вероятию, с крайним страхом и... не загасли, как свечка, но имели вечную молитву после себя и о себе в своем потомстве. Вот что хотел сказать бытописатель; и хотел как бы предостеречь родителей, и племена, и закон: что, если они станут на дороге рождения  женщина всетаки станет рождать; рухнет под ней дощечка  и всетаки она будет рождать, даже не останавливаясь перед поступком, описанным в Бытии, или... перед грехом детоубийства, как в наши дни. Словом,  тут абсолют. Но и кроме того: если бы сила рождения в своей непобедимости не доходила до этих вершин, описанных здесь Моисеем, и в случае крайности даже через них не переступала,  конечно, смерть, не знающая для себя законов, одолевающая препоны воли нашей, давно бы одолела рождение и одна царила на земле. Так называемое "беззаконное рождение",  а описанное ли Моисеем не входит в эту рубрику!  и стоит одно несокрушимым и несокрушаемым залогом, что мы мистически и религиозно обеспечены в победе над смертью: это  как радуга, данная Ною, что "потопа больше не будет"! Без него каких законов, необдуманных и неосторожных, мог бы натворить,  да и натворил ведь,  человек о роднике своего бытия. Теперь же, когда поток жизни хлещет через всякий неосторожный забор и девушки, даже вынужденные убивать рожденное, все же опять и снова рождают, убиваются сами  и рождают, квиетизм человечества обеспечен. "Ключи жизни" вверены герою и ангелу.

______________________

* Буквальный перевод г. Мандельштама выразительнее (именно  физиологичнее, как и отвечает духу рассказа): "И поселился Лот в горах, и обе дочери его с ним... И старшая сказала младшей: отец наш стар, а мушины нет на земле, чтобы сойтись с нами по обыкновению всей земли. Пойдем, напоим отца нашего вином, и ляжем с ним, и оставим от отца нашего живое потомство... Поутру сказала она младшей: ведь вчера я лежала с отцом нашим; напоим его вином и в эту ночь: поди, полежи с ним, и оставим от отца нашего живое племя... И забеременели обе от отца своего". Именно, нужда крови была здесь  и бытописатель оттенил ее; в не буквальном русском переводе, напр., через незаметную перемену: "стали беременны" (безлично, страдательный залог, как бы "поневоле"), вместо личного и энергичного и правдивого "забеременела" вводится некоторое скопчество; рассказ превращается просто в легенду, fabul'y  и смысл его неясен для читателя, как не был никогда комментирован и богословскою наукою. В. Рв.

______________________

 Но ведь без закона?  закричат мне.

 Но почему же вы думаете, что в иерархии законов, мистических и мировых, тот, которому они повинуются, не есть высший и в силуто этого более неодолимый, чем другой, и более новый и менее основной, из повиновения которому поэтому единственно они и вышли. Тут два закона. И более первоначальный и иерархически высший  берет перевес. Даже брезжится, что об этом опять есть чтото в вечной Библии: "И Господь сказал Змию: так как ты сказал это, то проклят ты более всякого скота и животного полевого... И положу Я вражду между тобою и женщиною, между детенышем твоим и между дитятею ея: оно уязвит тебе голову, а ты уязвишь ему пяту" (Бытие, гл. 3; буквальный перевод с еврейского Мандельштама. Берлин). Нисколько это не мессианское пророчество, как объясняли в средние века, что очевидно из слова "женщина", а не "дева", от коей имел родиться Спаситель мира. Говорится тут о "женщине", т. е. не о МарииДеве, и, следовательно,  не о Спасителе; а излагается, показывается, что отныне борьба с злым началом будет происходить у павшего человека на поприще рождения и только рождением одним будет побеждаться имеющий у себя "ключи бездны", "врата ада" начальник Смерти. Древний Змий  вождь смерти! Вот вечный могильщик! Он и принес смерть первому человеку, бессмертно созданному. На другом полюсе  вечная Ева, отпрыски которой  наши бабушки, матери, сестры, дочери, внучки. И они вечно поражают "в главу" врага рода человеческого тем самым, чему мы так напрасно и грешно и бессильно противимся через останавливающее учение о какихто "незаконных рождениях".

Поразительно, однако, что демоническая "вражда к семени жены" и выражается таким темносветным фактом, как умерщвление младенцев. Книга Бытия сейчас оправдывается самой психологией явно сатанического здесь ужаса. И всетаки "детеныш женщины" побеждает этого "детеныша ехидны". "Убью, уступая; и всетаки,  уступив, опять вдвойне рожу".