Итак, с одной стороны, самозваные, прямолинейные государственники (такие случаются из обрусевших немцев: они ведь, как ослы в шорах, ни "права", ни "лева" не видят) с проповедью: "Венчалась  терпи, спасайте то, что мы по нашему паскудству разрушаем", а с другой  елейные проповедники с текстами из Филаретова катехизиса. Общество потрясено иногда ужасным положением, бесправием женщины, а они сейчас цитату от божественного  и радуйтесь. Да ведь если бы на свете все шло по Писанию, то не надо бы ни суда, ни войска, ни полиции. Была бы не жизнь, а патока. Вот и разбирайтесь. С одной стороны, государственники ("повенчались  терпи!"), с другой  отцы накладной святости ("прости и подставь левую!"). Вопрос назрел. Все чувствуют настоятельную нужду так или иначе решить законы о разводе  удовлетворить самые естественные желания человеческого существа, его право на уважение, на счастье, на радость,  а в печати идут споры между этими господами, отуманивая все и сбивая с толку. Вы стонете от боли, а к вам приходит герой Лескова и серьезно спрашивает: "А позвольтека, почему сие важно впятых?.."  И ведь как не сорваться! Действительно  текстыто подбираются оттуда, откуда все человечество черпает идеалы добра, красоты духовной, свободы. "Так вот и начните сами  живите по катехизису, а потом и от жены требуйте того же. Ведь вы  глава, покажите ей пример. Переделывайте, начиная с себя. Не будьте чертом, проповедующим мораль... Или вы действительно несчастный водевильный муж?.." Но таких чтото мало,  и все их жалобы по существу подбиты лисьим мехом. Изо всех, в последнее время писавших у нас о женах и детях,  один талантливый г. Розанов говорил дело, и к нему прислушивались. Остальные только отуманивали и путали, забывая, что дело не в вечных идеалах, которыми являются "тексты", и не в старых и потерявших связь с жизнью законах супружеского крепостничества, а в самой жизни и ее запросах.

* * *

В самом деле, отчего же не свалить вину за всю нашу неурядицу на женщину? Но, в таком случае, значит, она, а не мы  краеугольный камень семьи? Какая непоследовательность! Семья разрушается, потому что женщина плоха, ну, а мы хороши? Тоже, я вам скажу, душки! Но претензию быть главою семьи заявляем мы, и если семья рушится и расползается, как ветошь,  кто виноват в этом, неужели не голова? Что за обезглавленные семьи? Мы, видите ли, работаем, а жена нет. Мы кормим, а она ест. Так ли это? Вопервых, она вовсе не желает, чтобы ее обращали в какуюто домашнюю собачку, которую водят в попонке, укладывают спать на подушку и с пальца лакомят сахаром за хорошее поведение. Она сама хочет работать, и не ее вина, если ей все пути к труду заказаны. Редкая нынче желает оставаться содержанкой. Я не ошибусь, если скажу: на девять десятых весь семейный развал объясняется тем, что женщине скучно, ей некуда избыть свои досуги, силы, ум, способности. Разве вы не видели, как в самых лучших семьях, где и муж, если хотите, добр, нежен, предупредителен,  женщину всю изводит томительная, нудная "скука жизни". Что делать? Гаремные затворницы, любившие досуг,  отошли в область преданий; новое поколение выросло при других условиях. Оно хочет труда и чувствует в себе способности для такого. Зависимость от мужа, от чужой воли, хотя бы от воли дорогого или любимого человека,  всетаки зависимость, а жена желает быть сама собою и работать, как и он, быть равной ему не только в любви, но и в труде, и в заботе.

* * *

В самом деле  ну, куда девать ей семнадцать часов в сутки? И из этих семнадцати часов десять она одна: муж на службе, у любовницы, по делам у Кюба, на бирже, на фантастических заседаниях и в неведомых комиссиях, по вечерам в клубе. Да и дома он  несладок; сонный, утомленный, молчаливый. О чем ему разговаривать с ней,  ведь все уже решено, подписано, и с плеч долой. А она в томлении, в жажде заполнить огромную бездну ничегонеделания. Говорят: "Читайте!" Да позвольте, нельзя читать семнадцать часов в сутки! И то у нас, если кто и читает печатное, так только женщины. Мужьям до изобретения Ремингтона  писанное. "Работайте по дому, с детьми". Эти два последних совета особенно любят попочки. Но, вопервых, у многих детей нет, да и притом дети весь день в гимназиях, школах, пансионах, институтах. А работа по дому? Да помилуйте: какая же работа? Эти господа живут старыми крепостными преданиями. Тогда было хозяйство  была работа. А в нашем суженном обиходе средней семьи: купила в обрез  все готовое. Опять, чтобы солить, квасить, мариновать, заготовлять,  какие квартиры нужны! Где уж тут в четырех комнатах хозяйственные горизонты раздвигать. И не в одном Петербурге  в уездных городах то же самое. Хозяйство дорого стоит, маленькой государственной ячейке оно не по карману, и выходит, что с семнадцатью часами в день справиться никак невозможно. А ведь "праздность (гг. попугаи  это ваше излюбленное слово, из времен, когда у вас на голове все перья были в наличности!)  мать всех пороков". Кстати, помню, когда я, ребенком, старательно выписывал это из прописей, меня всегда занимало: а кто ж их отец? Подумайте, и вы сами согласитесь, что эти семнадцать часов  действительно великое и настоящее несчастие, бремя, которого никуда не свалишь, не избудешь.