В расторжении брака следует различать два предмета: законную причину к разводу и самый развод, или разлучение супругов. Первая требует исследования, удостоверения в том, что действительно обвиняемый супруг виновен в приписываемом ему преступлении; последний нуждается в санкции, объявляющей брак более несуществующим. Можно ли без усилия мысли утверждать, что для расторжения брака должно иметь преимущественное значение то, чтобы прелюбодеяние было исследовано и доказано на духовном, а не на светском суде. Исходный пункт к решению вопроса в том, какой суд имеет более способов и располагает более надежными средствами для раскрытия и исследования причины преступления. Светские суды, при настоящем их устройстве, имеют более способов и средств для разрешения исков о прелюбодеянии, духовные суды, наоборот, ввиду нынешнего неудовлетворительного их состояния, должны быть преобразованы. Преобразование это может и не привести к желательным результатам уже потому, что духовные суды без посторонней помощи не могут управиться. Если же эта помощь будет нужна в некоторых случаях и светскому суду, то последний с большим правом и удобством может ею пользоваться.

Передача бракоразводных дел из духовного в светский суд, кроме обеспечения большей правильности производства этих дел, освободит духовное начальство от множества обременительных для него функций. Производство этих дел бывает иногда сопряжено с крайне неблаговидными действиями. Кроме того, сколько епархиальными преосвященными затрачивается времени на прочтение иногда обширных, полных всякого рода ухищрений, бракоразводных дел, каковое время с большею пользою могло бы быть употреблено преосвященными на другие, более ценные занятия. Позволительно усумниться в том, чтобы чтение консисторских протоколов по бракоразводным делам облегчало пастырскую деятельность для воздействия на паству в духе христианского назидания; еще менее можно утверждать, что материал бракоразводного процесса составляет необходимое приобретение для пастырского понимания недугов общественной среды. Вообще трудно указать стороны, которые бы свидетельствовали, что выслушивание судных речей на бракоразводном процессе требуется именно пастырским служением духовных лиц. Бракоразводные процессы в большинстве случаев касаются таких житейских отношений, которые чужды нравственной стихии, от начала до конца бывают проникнуты одними ухищрениями развращенного чувства и страстию помраченного рассудка. И ужели все это необходимо выслушивать собственным ухом, чтобы быть, как говорится, в курсе дела, дабы увериться в факте преступления и постановить решение? Ничего не потеряет духовная власть и не снизойдет с высоты своего положения в том случае, если она, устранившись от соблазнительных сторон бракоразводного процесса, сохранит за собою пути свойственного ей духовнонравственного воздействия на страждущих недугом взаимного отчуждения супругов. Не так на суде, при всей торжественной обстановке, при всех искусных, инквизиционных приемах судебного процесса, можно испытать нравственное состояние человека и увериться в его испорченной настроенности, влекущей к падению, как всего этого и с большим успехом возможно достигнуть на домашнем суде, при испытании глазнаглаз образа мыслей и настроенности человека, при увещании его сознать и возненавидеть грех, примириться с обидчиком и простить его суетные и страстные увлечения. Формализм суда не столь надежное средство для осязательного убеждения в истине исследуемого, как непосредственность обращения к мыслям и чувствам испытуемого. А потому и гнаться за судебного процедурою, чтобы удержать ее в своих руках, нет резонного основания.

Ктонибудь, может быть, скажет: светский суд, исследуя факт прелюбодеяния как причину к разводу, будет заниматься анализом таинства церкви? Отвечаем  нет. Светский суд будет исследовать и определять взаимные отношения супругов и, в частности, прикосновенность обвиняемого к приписываемому ему деянию. Благодатная таинственная сущность брака этим не затрагивается. Тяжущиеся виновны и ответственны пред этою сущностью тем, что они не соблюли и не сохранили залога освятившей их плотские греховные вожделения* благодати. Они уклонились изпод сени этой благодати на распутия страсти, нарушив притом общепринятый и общеустановленный порядок супружеской и семейной жизни. Действительность и мера нарушения этого порядка и исследуется на суде, а не потеря и утрата супругами полученной ими в церковном благословении благодати. Действия последней супруги снова могут приобщиться, искренно раскаявшись в своем увлечении и вступив в мирные, супружеские отношения. Брак честен и супружеское ложе не скверно, но лишь при том необходимом условии, если супруги взаимно хранят целомудрие, оберегают чистоту собственного тела от постороннего прикосновения и воздерживаются в мыслях, чувствах и внешних действиях от расслабляющих и отравляющих нравственное чувство порочных вожделений. Если же указанные условия супружеских отношений нарушены супругами, в таком случае вместе с сим они сами устраняются и от действенности благодати. А потому и светский суд, рассматривая и констатируя ненормальность супружеских отношений, тем самым только может подтверждать и то, что супруги пренебрегли полученным ими благодатным даром и не сохранили добровольно данного ими пред людьми, Богом и церковью обета взаимной супружеской верности и неразрывного супружества. При наглядном подтверждении этого судом станет и для духовной власти очевидным то, что супруги утратили залог безмятежного и мирного существования,  а потому могут быть разведены от обязательного по закону церкви и государства купножительства. Развод в таком случае явится необходимым последствием существующего морального разобщения супругов и прекращения их супружеских отношений.

______________________

* Слова, опять важные для теории брака: вся его материальная сторона, т.е., в сущности, весь его субстрат, то  для чего он и чем он отличается от дружбы, союза и пр., квалифицируется, без доказательств и сомнения в истине слов, "плотским греховным вожделением". В. Рв.

______________________

Высказывают и другие опасения, что передача бракоразводных дел в светский суд поведет к дальнейшему ослаблению брачных уз, которые и без того в наше время шатки и непрочны, и вместе с тем проложит путь к водворению гражданского брака с потемнением идеи брака церковного. Шаткость и непрочность брачных уз в настоящее время достигли крайней степени расслабления. Явления эти возымели силу в последнее время, при сосредоточении бракоразводных дел в духовном суде. Следовательно, для борьбы с этими пагубными для общества явлениями надо призвать других деятелей. На органах гражданской власти не может не лежать обязанности охранения государственного и общественного благоденствия посредством скрепления брачных уз и отвердения семейного счастия. Позволительно питать надежду и быть уверенным в том, что брачные узы окрепнут и погоня за разводами уляжется, если с передачею бракоразводных дел в светский суд получение развода будет обставлено такими условиями, которые повлекут за собою последствия, могущие отрезвляющим образом действовать на произвол и легкомыслие, с которыми в настоящее время ищут и домогаются разводов. Этого надо желать и к этому стремиться; иначе какое же получится улучшение с перенесением бракоразводного процесса из одного суда в другой, если сим делом станут заниматься только новые люди, но без новых идеальных требований, а на старых изветшавших основаниях. Передачею бракоразводных дел в светский суд надо стремиться не только усовершить бракоразводный процесс, но и поднять идею самого брака чрез отрезвление его нарушителей. Идея гражданского брака с потемнением церковного уже предносится в сознании увлекающихся умов, но эта идея требует многого для своего действительного осуществления. Для сего надо перевоспитать народное сознание и довести его до забвения религиозных начал. Но... гражданский брак не сроден русскому народу, как удостоверяют в том наши раскольники, которые чуждаются записи своих браков в установленные для них гражданские метрики, а ищут Для них благословения у своих уставщиков. Посему опасения насчет водворения гражданского брака есть очень отдаленные стадии, а потому об них можно и умолчать...

С осторожностию следует относиться и к заверениям, будто передачею бракоразводных дел в светский суд духовная власть отказывается от своего законного права, нисходит на степень исполнительной, чуть не полицейской официи, и становится в несвойственное ей приниженное положение. Подобные заверения проистекают из предубеждения и могут влиять на нервность, оставляя в стороне сущность дела. Ничего подобного не последует, если за духовною властию останется, как сказано выше, неотъемлемо принадлежащее ей право увещания супругов к примирению и санкция развода; если это право увещания не будет одним официальным в руках епархиального архиерея распоряжением о производстве увещаний, а будет выражаться в действительном архипастырском слове, растворенном любовию и участием к разобщающимся супругам. Вообще все рассеиваемые в мотивах за оставление бракоразводных дел в духовном суде уверения насчет неблагоприятных последствий от передачи этих дел светскому суду следует отнести к преждевременным. Останется нетронутою благодатная сторона таинства, сохранится достоинство духовной власти, имеющей дело с совестию и внутренним настроением человека; не привнесет и светская власть плотских взглядов на брак, если ее деятельность будет ограничена присущею ей сферою. Для сохранения всего этого надо желать, чтобы бракоразводный процесс в его развитии был направлен к тому, чтобы, ограничив произвол и страстность разводящихся супругов, оградить семейное начало от потрясений, поддержать устои общественной нравственности, сохранить церковную дисциплину и дать государственному закону право предупреждать анормальные явления. Со всем этим необходимо считаться, чтобы избежать худших последствий*...

("Церковный Вестн." за 1901 г. N 2230).

______________________

* И в этих пространных диссертациях о разводе, весьма нами сокращенных через пропуск духовноканцелярских подробностей, и в которых, казалось бы, так и иначе трогаются: а) интересы ребенка, Ь) интересы мужа, с) интересы жены,  о первом вовсе не упоминается, а двое последних трактуются как не то прощелыги, не то преступники. Так что перенесенное в Кормчую из Corpur juris civilis еще языческое определение брака: "Брак есть мужа и жены союз и жребий на всю жизнь, соединение божественного и человеческого права",  к концу XIX века стало читаться уже так: "Брак есть переписка между канцеляриями духовного и светского ведомства и взаимное их препирательство о том, кому принадлежит священное право и значительные выгоды мучить и разорять единопаспортных мужчин и женщин". В. Рв.