Таков истинный, в глубине своей, смысл этого морального движения. Колыбель  последняя ставка в пух проигравшегося игрока. Колыбель  тяжелая артиллерия, старая гвардия, выдвинутые в последний момент боя. Эту чудную, небесную капельку эксплуатируют в сумятных земных целях. За нее прячется и порок и слабость. Ее, воплощенную правду, обвивают гирляндами из... лжи.

Мне кажется, что и эта последняя ставка будет проиграна. Мне кажется, что колыбель не запрудит грязного потока, а будет торчать в нем как одинокий, свежей зеленью покрытый островок, а поток, такой же грязный, но еще более мелкий, будет извиваться вокруг него. В лучшем случае несколько струек возле самого островка скользнут быстрее, станут чище; в худшем  от островка будут отмываться кусочки земли и он будет все сглаживаться, уходить в воду, пока не обратится в илом заплывшую мель. "Не разводитесь ради колыбели!"  журчит мелкий, грязный поток Запада с цветущим островком посреди его. "Разводитесь, ради непорочности семьи!"  шумит бурная, могучая река Православия, готовая смыть и островок и остров, ради простора своего, ради глубины, ради чистоты.

Вот два взгляда на этот вечно ноющий в совести вопрос. Его, понятно, лучше не касаться, предоставив каждому исповедывать ту религию в браке, к которой его влечет по складу души, по силе воображения и даже по физическим свойствам. Католик, протестант и православный никогда не убедят друг друга в превосходстве и правоте их религии. И в браке есть католики, протестанты и православные, спорящие о значении, о силе, о тайне его, и вряд ли самые мудрые богословы брачной религии в скором времени примирят их. Но уж если касаться этой религии, если внедряться в нее, надо делать это, осенив себя крестным знамением, как то делает г. Розанов, а не размерив свои доводы на акты, прячась за эффекты сцены и опираясь на издерганные сутолокой дня нервы хотя и развращенной, но сентиментальной публики.

* * *

Если представить себе брак как здание, воздвигнутое на фундаменте из взаимной любви и покрытое благословением церкви и покровительством законов, здание, в созидании коего участвовали все без исключения элементы духовного и физического мира брачащихся: и невольное влечение и вольная мысль, и слепой инстинкт и разъедающая критика, и подъем духа и возбуждение плоти, и теплое очарование и холодный расчет, и азарт игрока и технический житейский опыт, словом,  все, что составляет индивидуальность в человеке, его актив, пассив и баланс,  то развод в такого рода браке (а всякий другой брак есть лишь сделка или недоразумение) можно уподобить трещине по всему зданию, от материка и до конька крыши. Трещины, ведь, бывают разные: сверху, снизу, поверхностные, сквозные. Архитектурное искусство их выправляет довольно гладко. Но бывают трещины, коих никакое искусство заделать не может иначе, как разрушив здание и построив его вновь. Такие трещины случаются от оседания почвы или от ошибочных проектов здания, от несоблюдения основных законов техники. Те шероховатости в браке, которыми испещрены наши семьи (случайные* измены, несходство характеров, случайные болезни и проч.), мне представляются трещинами односторонними, местными, не нарушающими равновесия всего здания, а потому и устранимыми с помощью разных стяжек, заплаток и заделок. Наиболее крепкая и чаще всего употребляемая в общежитии из стяжек, налагаемых на трещины брака,  колыбель. Эта стяжка из крепчайшей стали, и она почти всегда стягивает и даже сращивает бегущие по брачному зданию частичные трещины. Но что же может эта стяжка, когда трещина бежит от фундамента к крыше, когда нарушена связь между главнейшими из элементов, участвовавших в союзе,  между инстинктом плоти и влечением духа? Ведь эти элементы в браке соответствуют тем законам техники, без которых и изба не строится. Нарушьте закон Ньютона, и весь мир рушится. Нарушьте между брачащимися закон взаимного влечения (а он гораздо сложнее, чем закон тяготения) и вот уже трещина, каждую секунду расширяющаяся и удаляющая брачащих друг от друга с большей интенсивностью и быстротой, чем когда они соединялись.

______________________

* Действительно: это точно и важно, и требуется отметить, что и измены бывают такие, после которых нисколько не нужен развод: измена как случайность , как несчастие, как шквал. И бывают обратно семьи как бы с постоянным сырым климатом в себе, с гнилым воздухом неуважения, отвращения, непобедимой таинственной антипатии, когда развод безусловно необходим, хотя бы измены не было. Но эти свои тайны одни супруги сами и знают, и поэтомуто право развода и должно быть предоставлено их усмотрению. В. Рв.

_____________________

С этим ведь никто не спорит. Говорят лишь, что надо побороть себя, надо забыть о собственном влечении, ради детей. Словом, надо прекратить полноту личного существования ради существования другого или окутать его такой тьмой и ложью, чтобы, обманывая и других и себя, сохранить для общества, для детей своих подобие брака, видимый остов семьи. Побороть или обмануть  в этом весь арсенал оружия у церкви и общества в борьбе с разводом. Церковь увещевает разводящихся (т. е. дает им совет побороть взаимную антипатию); церковь требует для развода фактических доказательств измены, давая этим понять, что союз мог бы продолжаться, если бы обман удался, если бы виновный не был пойман тремя свидетелями. А общественная мораль, а совесть, воспитанная родителями и школой, твердят: "Найдите средство сойтись, примириться и никто у вас не спросит, в чем эти средства! Худой мир лучше доброй ссоры!.." Словом, со всех сторон: сверху, сбоку, снизу все напирает на разваливающиеся стенки брачного здания, все из сил выбивается, чтобы они не рухнули. Законы, религия и общественное мнение  как контрфорсы упираются в стенки брака; а на зияющую щель налагается в конце концов крепчайшая стяжка  колыбель... И все же, щель растет, стенки с страшной силой выпирают, рушатся, погребая под собой иногда тех, кто слишком усердно их подпирал, и рвут не повинную ни в чем стяжку  колыбель. Закон природы, очевидно, сильнее законов людских, сильнее даже органической потребности людского сердца  любви к детям.

* * *