Нельзя петь панихиду по живому.

Нельзя венчание относить к не живущим друг с другом супругам: ибо нет уже более ни "двух в плоть едину", ни "плода чрева", о котором говорилось бы: "Благословляем его".

ПО ПОВОДУ ЗАКОНОПРОЕКТА О "РАЗЛУЧЕНИИ СУПРУГОВ"

"Разлученные" уже не суть "супруги". "Сопряжения двухв плоть едину" (Матф., 19)нет: есть ли супружество? Ни закон, ни разум этого не решаются сказать. Они выдумывают какието фикции, держатся теней; не существ, а полусуществ. Есть ли полусупруги? полумуж, полужена ? полусупружество? Как нет начавшегося супружества, которое, однако, не сделалось супружеством, за исключением проклятого и убитого Богом Онана, сына Иуды, так смешно и позорно говорить об окончившемся, но не вовсе оконченном, умирающем, но не умершем супружестве: этом "кащее бессмертном" супружества, выдумке новых европейских законодательств, как параллели древнему сказанию об онанизме в супружестве. Папство построило бездну фиктивных понятий вроде индульгенций, и между ними одна из самых ядовитых, разрушающая в корне брак,  о присутствии брака, matrimonii, между людьми, которые брачно между собой не живут. Вот главные черты всех вообще таинств:

1) Действительность;

2) Святость;

3) Бесконечность.

Все таинства действительны по существу Божию, который есть Первая Действительность, раннейшая сотворению мира. В средние века даже и сложилось довольно основательное определение Божества  Ens Realissimus (Реальнейшее Сущее (лат.)). Но нет таинства без соприсутствия Божия, и вот это соприсутствие и определяет таинство как непременную реальность, как совершенное и всякое исключение фиктивности и номинализма.

Далее святость таинства, текущая из святости Существа же Божия, в нем присутствующего, определяет и ограничивает пространство его пространством безгрешного в нем настроения души: покаяние  для кающейся души, причащение  для верующей и брак  для любящей и верной. Где безгрешность иссякла  пресеклось и таинство. "Брак" "нелюбящих людей" или "несогласных", "не соблюдающихся друг другу в верности" есть contradictio in adjecto, как "ломаная" "окружность", "прямая" "кривизна", "горький" "сахар", "проклятое" "святое". Заметим, что "грех", введенный в "таинство", нравственно превращает его в отраву и подобен причащению, на Тайной Вечери, Иуды, когда, по Евангелисту, "с куском хлеба вошел в него диавол". Например, грех между знакомыми, между друзьями  только неудобство; но в семье  это яд неизмеримо сильнейшего действия, и вводит в нее какойто особенный ужасный дух.

Бесконечность таинств вытекает из бесконечности существа Божия, которое со всякого таинства снимает пределы, границы, укорочения, обрезывания, стрижку. По отношению к браку это снимает количественные рамки с него, напр. почемуто остановившиеся на третьем браке. Вспомним, что Иисус беседовал с пятимужнею самарянкою и этою благостною беседою освятил и четвертый и пятый брак и одно внебрачное сожитие ("ты имела пять мужей, и которого теперь имеешь  не муж тебе"). Если посещение брака в Кане Галилейской чтолибо освящает, то и эта беседа освящает же.

Теперь вопрос: если по учению церкви брак есть таинство, то не может ли это быть, т. е. сохранять свою силу, и как полутаинство или даже вовсе фиктивное таинство? В связи с этим может быть допущен или ни в каком случае недопустим полуразвод. По нашему мнению и даже убеждению, существо Божие неделимо, и посему таинства неразделяемы; но они или есть  как бесконечные, безгрешные и неограниченные, или их вовсе нет, т. е. его нет в данном случае, напр. между двумя этими разъехавшимися людьми. Вот почему закон о так называемом "разлучении супругов", без дачи в то же время им полного развода с правом новой семьи,  более потрясает существа брака как таинства, нежели полный развод, который укорачивает таинство, но не опустошает его и не ставит на месте его фикцию, термин , пустое имя.