...И еще, и еще воспоминания. Живя на Петербургской стороне, бывало, идешь "в службу": и попадаются с корзиночками добрые чиновницы, идущие за провизиею. Лица усталые и озабоченные. И вот встретишь с поднимающимся животом: и всегда, обернувшись,  долгодолго смотришь ей вслед... О чем думаешь? Конечно, мысленно благословляешь. Но самое благословение, мне кажется, вытекает из того, что очень любуешься. Нет прекраснее, чем когда она беременна. Пожилая, юная  все равно она прекраснейшая. Мне кажется, впрочем, что старая женщина, когда она беременна,  возвращается назад, в молодость. Тут метафизическая тайна: младенец внутри  естественно молодит мать.

И еще последнее воспоминание: помню, только что я издал "Семейный вопрос", как, придя в редакцию,  зашел по ошибке в чужую комнату, увидал какието вроде "охотничьих" журналы, развернул и замер: "Молодая слоновая самка с детенышем". Давно было и забыл в точности сюжет: но  из зоологического сада, гдето за границею. Если в своих "матерьялах" отыщу, то м. быть, приложу к 3му тому. Я замер в восхищении: столько было нежности в сцене, и так любовался своим животным грубый сторож... "Грубый": но нет мы , мы все его грубее... И вот тутто я и подхожу к метафизике. Семья в мире? ...семья у христиан?..

Дело в том, что "в мире"то она хороша, но именно у христиан гадка ли, ей ли гадко, но вообще точно ее кто "сглазил", навел на нее "порчу"... У христиан в высшей степени редка счастливая семья и в высшей степени редка благоустроенная семья. Все к ней стремятся, ее жаждут... "Началось"  и "плохо". Что? Как? Почему? "Случаи",  вы скажете. Но "случаи" были с начала мира, а семья плоха по преимуществу у христиан. В царствование Государя Николая I или Александра II один русский моряк, чуть ли не адмирал, попал в плен к японцам и описал пребывание свое в книге "Три года в плену в Японии". Книги я не читал, но случайно открыл в магазине и наткнулся на место: "Я никогда не видел в Японии ни одного прибитого ребенка". Между тем у нас еще с детьми снисходительно: но, напр., я слышал от русских, живших годы в Швейцарии, что там детей постоянно бьют, бьют почти без причины или по малейшему поводу,  притом в самой неуважительной форме  пощечинами. Это мальчиков и девочек в возрасте 7 8, 9 лет!..

Отчего?!!! Отчего японцы не бьют, христиане бьют? Страшно ответить, но приходится: у христиан вообще меньше к детям нежности, нежели у язычников.

Метафизический ответ... Вполне...

Книга "Семейный вопрос в России" есть собственно продолжение книги "В мире неясного и нерешенного". Там поднят вопрос о поле в христианстве, здесь  о семье у христиан. В одной книге  теория, в другой  практика, из нее происшедшая.

То и другое до известной степени апокалиптично... С поднятием обоих вопросов мы собственно придвигаемся к апокалипсическим временам, дням, годам... Апокалипсические образы, столь непостижимые при чтении, вдруг наливаются "соком и смыслом", становятся более прозрачными и уразумеваемыми для нас, как только мы начали вдумываться в вопрос, "что собственно происходит с детьми, с женами, с семьею у христиан?". И  "отчего все это?"

 Отчего семья так мила у кошек, у слонов и у японцев?? И отчего она менее удалась у нас?

 Отчего о семье у нас так много анекдотов? Тогда как отвратительно рассказать в анекдотическом тоне даже о семье у кошки?

Вполне апокалипсично. "Чтото не так". "Запах гари слышим, пожара не видим". Но во всяком случае "неблагополучно"...

Вот об этом "неблагополучно" в Европе и написаны книги  как "В мире неясного и нерешенного", так  и "Семейный вопрос в России"... Что касается последней, то в ней семья рассмотрена под таким углом или держа в голове такие мысли, как этого вообще до сих пор не было в нашей и в европейской литературе, в христианской словесности... С тем вместе обе книги получают свое место собственно и в этой последней: в христианской словесности. Они являются реальною критикою, жизненною критикою в областях, до сих пор трактовавшихся или ограниченно, или историкоархеологически. Но есть, позволим выразиться, ноуменальная критика : показующая, что непременно гдето "горит", раз есть "запах гари"...

Однако старые времена более мягки, чем молодые времена. Приступая ко 2му и, без сомнения, последнему изданию при моей жизни "Семейного вопроса", мне хочется выразить надежду и даже крепкое упование, что, несомненно, наше доброе духовенство придет на помощь семье. Через годы, через 20 лет начнет "приходить" и через 50 лет "дойдет". Нужно сказать только одно предупреждение: семья есть институт настолько дорогой и всячески священный, что избави Бог чтонибудь в нем поколебать . Но суеверие заключается в том, что воображают, будто "дотронуться"  уже значит "начать колебать". Вовсе нет! Конечно нет!! Как же укрепить дерево в земле, если до него не "дотрагиваться"; как починить поломанный бурею забор, если опять до него не "дотрагиваться". Это  фетиш, языческое "табу", а не христианское твердое рассуждение. Всякая "несчастная семья" есть собственно поколебленный институт брака, поколебленный институт семьи,  и притом поколебленный не словесно, а фактически ; и "поправить несчастную семью" ("дотронуться")  значит укрепить институт брака и семьи . Вот отчего мною совершенно изменяется взгляд на развод: старый бессмысленный взгляд на него (родник его  в католичестве) видел в разводе единственное колебание брака, какое вообще есть и возможно, тогда как я рассматриваю институт развода как очиститель семьи и через это укрепитель ее здоровья, свежести и силы. Подробности  в книге... Взгляд этот на развод почти можно считать теперь принятым,  и сопротивление (к несчастию) единственно в духовенстве (Бог даст  одумается). Но возвращаюсь к нужному и необходимому тону в рассуждениях о семье. Итак, этот институт колебать  вообще страшно и преступно. Это значит колебать счастье человеческое, счастье нас всех. И это непременно произойдет, если кто станет говорить с внутреннею тайною мыслью : "Семьи и брака вообще не нужно ", "без них можно и обойтись ". Нет, "обойтись" никак нельзя, "обходится" только дурной, порочный. Всему доброму брак надобен. И вот раз есть эта мысль  уже с нею "дотрагивайся", видоизменяй, трудись около семьи и брака, и трудись  смел о. Все дело в добром намерении, в данном случае  в любви и уважении к предмету. Священнее семьи вообще ничего нет, священнее брака вообще ничего в человеческих делах нет. С этою мыслью: трудись, трудитесь. Сади, пересаживай, вводи нововведения, только бы "расцветала семья", были "счастливы люди".

Вот к этомуто, в особенности, я зову к старости наше доброе духовенство. Нужно все делать в совете с ним, но не покоряясь ему, не подслуживаясь к нему, но и с ним доблестно и прямо споря. Тон книги я, пожалуй, изменяю в том направлении, что мне не хотелось бы в чемлибо упрекать духовенство, тем менее  обвинять его, а только  ему сказать, что "мы все грешны " и "поправиться надо каждому ".

Ну, будем надеяться, что все придет в свое время...