Иисус поручает Иуде помочь ему, принеся в жертву плотское тело («человека»), который носит в себе истинную духовную сущность Иисуса. Смерть Иисуса, наступающая при содействии Иуды, воспринимается как освобождение внутренней духовной личности. […] Сделав смерть возможной для Иисуса, Иуда позволяет божественной искре внутри Иисуса покинуть материальные оковы в виде его тела и вернуться в небесное обиталище. Иуда – герой, а не злодей.45

Другими словами, автор этого текста поступил с Иудой – «злодеем» евангельского повествования – так же, как другие гностические авторы – с Каином – «злодеем» первых глав Книги Бытия. Выраженное таким образом мировоззрение совершенно ясно и понятно. Более того, едва ли что–то может являть собой более полную противоположность мировоззрению канонических евангелий, да и всему христианству I века, о котором у нас есть прямые свидетельства.

Но есть еще кое–что. В свое время Иуде предстоит последовать за Иисусом. Конечно, ему будет трудно это сделать; все остальные апостолы отвергнут его, и он станет «тринадцатым», а его место среди Двенадцати займет кто–то другой46. Но способ ухода Иуды из материального мира состоит в следовании его звезде, той звезде, которая ведет в Небесное царство:

«И тогда поднимется образ великого поколения Адама, ибо до неба и земли и ангелов пребывает это поколение благодаря эонам. Вот, тебе рассказано все. Подними свои глаза, и ты увидишь облако и свет, который в нем, и звезды, окружающие его, и звезду путеводную. Это твоя звезда».

Иуда же поднял глаза, увидел светлое облако, и вошел в него. Стоящие на земле услышали исходящий из облака голос, говоривший: […] великое поколение […] образ […]47.

Этот фрагмент уже вызвал появление некоторых комментариев – как по поводу древнего происхождения идеи, что каждый человек (или, по крайней мере, каждый «просвещенный» человек) имеет свою собственную звезду, так и по поводу значения такой идеи для современности. И в самом деле, по поводу этой сцены в повествовании Кросни заявляет, что данному эпизоду «присущ столь же мощный драматизм, какой содержится в канонических евангелиях»48. Мейер указывает, что идея наличия у каждого человека «родной звезды» принадлежит к космологии того же рода, что и в диалоге Платона «Тимей». Она имеет некоторое сходство с идеей «астрального бессмертия» – представления, популярного в Древнем мире, да и в современном тоже (когда погибла принцесса Диана, то в некоторых некрологах выражалась вера в то, что она покинула мир, чтобы либо присоединиться к собственной звезде, либо даже стать звездой)49. Но по–настоящему красноречив комментарий Герберта Кросни в конце его книги о Евангелии Иуды. По его словам, идея, содержащаяся в этой книге,