Пожалуй, это вновь лишь желаемое, выдаваемое за действительное, но кроме того, приведенный текст подтверждает распространенное заблуждение. Никто в I веке, – конечно, это относится и к авторам канонических евангелий или их информаторам – не рассматривал предательство Иуды как какое–то свидетельство «разрыва» между Иисусом и иудаизмом. Как и Мейер, Эрман просто усматривает средневековые идеи в текстах, в которых эти идеи полностью отсутствуют. Вопрос об отношениях между движением Иисуса и иудаизмом I века в самом деле сложен и в наши дни приобрел множество новых разнообразных граней. Но любое предположение, что пересмотр истории Иуды и его предательства приведет к замене концепции «Иисус против иудаизма» концепцией «Иисус за иудаизм», – пустые разговоры. Вновь отмечу, все, что мы знаем об Иисусе и первых христианах, и все, что мы знаем об основных течениях иудаизма I века – о фарисеях, ессеях, авторе Книги Премудрости Соломона, Иосифе Флавии, даже о платонике Филоне, – указывает на то, что они имели гораздо больше общего друг с другом, нежели с гностицизмом, тем более с гностицизмом того рода, который описан в Евангелии Иуды.

Нам нельзя забывать (хотя Мейер и Эрман, похоже, благополучно забывают об этом, представляя «реабилитацию» Иуды как важный прорыв в иудейско–христианских отношениях), что в Евангелии Иуды Бог Творец, Бог иудаизма, описывается как божество неполноценное, да и, вообще, злобное. Как всюду указывает Эрман (и как легко можно понять, прочтя другие документы, скажем, Евангелие от Фомы), по мнению гностиков, этот иудейский бог не заслуживал поклонения, а напротив, его следовало избегать102. Для набожного иудея с тех времен и по сей день фундаментальный символ веры звучит так: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый…»103. Любой, кто произносил эту фразу три раза в день, прекрасно понимал, что принятие мировоззрения, предлагаемого Евангелием Иуды, означало бы не просто разрыв, а настоящее, радикальное вероломство, попрание самого главного убеждения иудаизма. Нам нелишне познакомиться с комментарием ведущего иудейского богослова нашего времени Гая Струмсы:

Отношение гностиков к Богу Израиля как к второсортному божеству, а к пророкам Израиля как к его приспешникам – это явный пример того, что можно назвать метафизическим антисемитизмом.104

Выступая в аналогичном ключе, ведущая еврейская исследовательница происхождения христианства профессор Эми–Джилл Левин с факультета богословия Университета имени Вандербилта пишет:

Эта новая пересмотренная версия Иисуса не только никак не повлияет на отношения между иудаизмом и христианством, но и в целом Евангелие Иуды содержит богословскую теорию, из которой ничего хорошего не почерпнут ни иудеи, ни христиане […] Я предпочла бы сохранить в качестве героя Бога Израиля вместо того, чтобы делать героем Иуду, Я предпочла бы сохранить закон и пророков вместо того, чтобы узнавать что–то о просветленных зонах, и предпочла бы уважать человеческое тело вместо того, чтобы отвергать его.105