This assumption is not very attractive: accepting it, you feel as if you are orphaned. In addition, it is bound to be misunderstood and resisted, seeing in it a rejection of the gospel, a rejection of everything that the Bible teaches (although in fact the Bible, if we take its expressions literally, teaches about a God that we have long since abandoned). Therefore, it will face resistance not only from fundamentalists, but also from nine-tenths of the church people. And the majority of those who do not go to church will be no less indignant, because people who are not inclined to think are ready to jealously guard the beliefs they themselves have abandoned and can be deeply shocked by the rejection of them. And most importantly, even a supporter of such an assumption feels that there are many things in himself who oppose this revolution. How I wish it were unnecessary!

All this again raises an urgent question: WHY? Is it impossible to do without this Copernican revolution? Is it necessary to upset everything in which the majority happily believes (or just as happily prefers not to believe)? And do we have anything to replace it?

SOME CHRISTIAN QUESTIONERS

To be honest, sometimes I doubt it myself. But at the same time, I clearly understand that there is no getting away from these questions. They need to be dealt with, or rather, they are already being dealt with from various sides, because it is impossible to bypass them. The only question that can be argued is whether these questions arise only in the wilds of intellectual debate, or whether they have already surfaced and are obvious to everyone. Yato, as a bishop, could perfectly well handle most of my work without going into such discussions. I could have kept the church machine running smoothly anyway—without all these questions, it would have been even smoother. The nature of the sermons that I usually have to deliver does not at all imply entry into the circle of these problems. The abundance of my daily responsibilities not only did not induce, but did not even allow me to deal with such matters long enough to write a book, if I had not had to go to bed for three months. But these thoughts had been haunting me for a long time, and I immediately felt that I had a spiritual obligation to use the time of illness to allow them to ripen.

I can only put it this way: Different things over the years have caused a vague sense of anxiety; various and at first unrelated aspects of what has been read and experienced are accumulated and put together. There is an unaccountable premonition of something very important and true. What this means and why it is so is difficult to fully comprehend. Sometimes you want to banish these thoughts. But immediately you begin to understand that if you want to preserve sincerity, to remain yourself, you need to understand these issues. For if you feel their importance and yet do not pay attention to them, all your other beliefs slowly begin to lose their force: you continue to demonstrate them, you say that you believe in them (and you really do), but for some reason it turns out that they are no longer as deep as before. This once again confirms that no matter how subjective the belief in the authenticity of one's own guesses is, it is impossible to hide them from oneself without serious consequences.

On the other hand, something else, on the contrary, ceases to excite you: some areas of traditional expression of Christian piety and practice, which are clearly so important for the majority, simply leave you indifferent. Usually people conclude from this that they are spiritually inadequate. And this, of course, contains a considerable amount of truth. But I can't forget the sense of relief I felt twenty years ago, while in divinal college, from one midnight conversation with an unexpected soulmate. It turns out that everything we were taught about prayer did not leave me alone indifferent. It cannot be said that there is anything wrong in this teaching. It offered an impressive path – we just couldn't take it. And what is worse, we did not really want to. When I realized that perhaps I should not consider myself the leader of sinners and the only one who walks out of step because of this, the burden of a secret guilt that I have always been so reluctant to admit fell from my soul. And then I came across others (they were always an amazing minority) who confessed to the same inability. Everything that is usually said on these topics is true, indisputable, and you feel that you must respond, but for some reason your heart is silent and all these correct words do not penetrate into you. And to try to openly doubt the traditional teaching means to give up your position, to sign off on a hopeless lack of spirituality and to become a temptation to others.

И это лишь один частный пример. А потом оказывается, что неверие – когда вдруг поймешь, что в это верить ты и не у обязан, – бывает столь же освобождающим, как и вера в то, во что веришь. Джеймс Пайк, епископ Калифорнийский13, пришел к такому же выводу. В своей интересной, пробуждающей мысль и вполне конструктивной статье14, которая вызвала в Американской Епископальной Церкви15 изрядное потрясение (и даже удостоилась обвинения в ереси со стороны духовенства одного диоцеза), он пишет: “Религиозная традиция, к которой я принадлежу... на самом деле не слишком много знает о религии. Римокатолики, и южные баптисты16 знают о религии куда больше нашего. И... мне кажется, что и в моей собственной церкви многим людям – некоторые из них пишут трактаты, что разложены на полочках у входа, – известно слишком много ответов. Я не оспариваю их верность. Просто я знаю не так много, как авторы этих брошюрок”.

Но вернемся к главному. Постепенно я осознал следующее: некоторые из этих волнующих и, наоборот, более не волнующих меня тем както связаны друг с другом. Я начал понимать, что я оспариваю целый комплекс предпосылок и пытаюсь заместить его какимто иным. Единственная цель этой книги – попытаться продумать вслух этот процесс и помочь другим назвать вещи своими именами. Так как я думаю, что в наше время в этот процесс так или иначе включены многие. Этото меня и поразило – как много появилось флюгеров, указывающих в одну сторону! Я всего лишь подмечаю это, и мне понятно, что в этой книге, как ни в одной из написанных мною прежде, я повторяю и додумываю мысли других людей. Я не могу утверждать, что понял каждого из них до конца. Отчасти поэтому я предпочитаю пространно их цитировать, чтобы дать им возможность самим высказаться. Но есть и другая причина. Для меня эта книга – попытка осуществить некую связь и посредничество между миром профессиональных богословов, в котором всё, что я буду говорить. Давно известно и перестало быть оригинальным, и совсем иным, широким кругом людей (как внутри Церкви, так и вне Ее), которым всё это совершенно неизвестно и представляется ересью.

Теперь, чтобы стало более ясно, о чём я говорю, позвольте мне указать на три кратких сочинения, идеи которых я воспринял сразу же, с первого прочтения; они оказались плодотворными не только для меня, но и для многих представителей нашего поколения.

Для меня первым из этих трех сочинений (хотя по времени написания оно и не самое раннее) стала проповедь Пауля Тиллиха17 “Глубина существования”, напечатанная в его сборнике “Потрясение оснований” (издан в Англии в 1949 г.). Она показала мне, сколь сильное изменение претерпевает традиционный религиозный символизм, если понятие высоты в нём заменить глубиною. Бог, говорил Тиллих, это не “потусторонняя” проекция, не Некто Иной за небесами, в существовании которого мы должны убеждать себя, но Основа самого нашего бытия.

“Бог – таково имя этой бесконечной и неисчерпаемой глубины и основы всего бытия. Эта глубина и обозначается словом “Бог”. И если это слово для вас мало что значит, переведите его и говорите о глубинах вашей жизни, об источнике вашего бытия, о том, что для вас важнее всего, что вы принимаете безоговорочно всерьез. Может быть, для этого вам придется забыть все традиционные представления о Боге, с которыми вы знакомы. А может быть, даже и само это слово. Ибо если вы знаете, что Бог – это глубина, то вы уже знаете о Нём немало. Вы уже не можете называться атеистом или неверующим. Ведь вы не можете подумать или сказать: “У жизни нет глубины! Жизнь мелка. Реально лишь то, что лежит на поверхности!” Если вы можете утверждать это вполне серьезно, тогда вы – атеист, в противном же случае – нет. Кто знает о глубине, знает и о Боге”18.