Так было у нас на протяжении нашей тысячелетней православной истории, так должно быть и сегодня, и завтра, и во веки веков. Такое воспитание не посрамило нас в прошлом, не посрамит и в будущем. Оно дало нам исключительных людей, ставших украшением нашей истории, так же как звезды украшают небосвод. Таких людей, звезд на небосводе нашей истории, множество. А что еще может быть целью воспитания, если не люди, настоящие люди?

Педагогическая наука и у нас, и во всех христианских странах должна совпадать с Христовой наукой. Если воспитание отпадет от Христовой науки, пострадает не она – пострадает воспитание, будут потеряны люди. Если христианская основа воспитания в школах будет разрушена, школа станет представлять опасность и для людей, и для народов. Ибо образованный, но невоспитанный человек куда опаснее для себя и для других, чем человек воспитанный, но необразованный. Трещина в вере неизбежно влечет за собой трещину в характере человека. Об этом свидетельствуют как священная, так и общая история крещеных народов. Какой бы из царей Израиля ни отступал от Бога, он отступал и от нравственности. Ибо подобно тому как река связана со своим источником, а свет с солнцем, так же и нравственность связана с верой.

Я есмь путь,– сказал Христос [256], и еще сказал: Я вода живая [257] и Я свет миру [258]. Куда мы направим своих детей с этого Пути, если не в пропасть? Чем мы напоим их живые души без этой Воды Живой, если не болотной мутью, которую пьет скот? Чем осветим мы их без этого Света, если не призрачными бликами?

Но, говорят, Закон Божий не для нашего времени. Не знаю, вижу только, что и в наше время отличаются лишь те люди, которые держатся веры и Закона Божиего. И не знаю, какое учение могло бы заменить учение Христа в деле воспитания молодежи. Ведь не существует никакой другой науки о человеке, о смысле человеческой жизни, о нравственности вне православного учения.

Таким образом, никто не может положить иного фундамента ни в наше время, ни спустя тысячи лет после нас, кроме того живого Фундамента, Который Сам Себя им соделал и сказал: без Мене не можете творити ничесоже [259].

Мир Вам и благословение от Господа.

Письмо 154

монаху Симеону, о дне и ночи

В беседе о конце мира и приходе Сына Человеческого Господь Иисус Христос попеременно прибегает к сравнению с днем и ночью (см.: Лк. 17). Он сравнивает Свое Второе пришествие с внезапностью и быстротой молнии и говорит: так будет Сын Человеческий в день Свой [260]. А немного позже: в ту ночь будут двое на одной постели… [261] Говоря об одном и том же времени, Он, однако, употребляет то слова в день Свой, то в ту ночь; ты спрашиваешь, как это объяснить.

Непогрешимо каждое слово из уст Христовых, непогрешимы и эти Его слова. Говоря о Своем дне, Он говорит о Своем Втором пришествии, говоря же о “той ночи”, Он говорит о конце этого мира и времени. Это одно и то же время, а именно отделение времени от вечности, смерти времени от вечности, когда померкнет и больше никогда не засияет солнце и явится светлый знак Сына Человеческого и воссияет навеки. Тогда не станет времени, а наступит день Божий, тогда эта материальная вселенная с шумом прейдет, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят (ср.: 2 Пет. 3, 10). Это будет последняя встреча дня и ночи перед вечной разлукой. Поэтому, когда говорится о последней встрече и вечной разлуке дня и ночи, не имеет большого значения, как сказать – в день Свой или в ту ночь. То, что выглядит противоречивым сегодня и для сегодня, когда колесо времени поочередно приносит день и ночь, утратит свою противоречивость на пороге решительного разделения временного и вечного.

Мир Вам и благословение от Господа.

Письмо 155