10. Далее, сказанное: «Тогда и Сам Сын покорится Покорившему Ему все» (1Кор.15:28), хотя и говорится в соответствии с восприятием человеческой природы, ведь от этого и возник вопрос, когда речь шла о воскресении мертвых, однако справедливо спрашивают, сказано ли это лишь в том отношении, что Он является главой Церкви (Ср. Еф.1:22; 5:23), или же в отношении целого Христа, включая и тело Его и члены. Ведь когда Павел говорит в послании к Галатам: «Не сказано: «и потомкам», как бы о многих, но как бы об одном: «и семени твоему», которое есть Христос», — то он, чтобы мы не подумали, что в этом месте он имеет в виду одного лишь Христа, родившегося от Девы Марии, говорит затем: «Ибо вы все одно во Христе Иисусе. Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово» (Гал.3:16, 28-29). И в послании к Коринфянам, когда говорит о любви, приводит, как подобие, члены тела: «Ибо как тело одно, — говорит он, — но имеет многие члены, и все члены тела, хотя их и много, составляют одно тело, — так и Христос» (1Кор.12:12). Не говорит он: так и Христовы, но — так и Христос, показывая, что верно называть Христом также и целокупность, то есть главу со своим телом; а это тело - Церковь. И во многих местах Писания мы находим, что Христос именуется подобным образом, так что нужно мыслить Его со всеми Его членами, которым сказано: «Вы тело Христово и члены» (Ср. 1Кор.12:27). Поэтому будет не глупо, если сказанное: «Тогда и Сам Сын покорится Покорившему Ему все», мы поймем таким образом, что будем разуметь не только Сына как главу Церкви, но и всех святых вместе с Ним, ибо они едины во Христе, одно семя Авраама. А покорится оно сообразно созерцанию вечной истины для обладания блаженством. И при этом не будет противодействовать никакое движение души, никакая часть тела, «чтобы», — поскольку в подобной жизни никто не станет любить собственную власть, — «Бог был все во всем».

Вопрос 70. О том, что говорит апостол: «Поглощена смерть победой. Где, смерть, твое усилие? Где, смерть, твое жало? Жало же смерти — грех, а сила греха — закон» (Ср. 1 Кор.15:54-56)

Имеют обыкновение спрашивать, что означает: «Поглощена смерть победой. Где, смерть, твое усилие? Где, смерть, твое жало? Жало же смерти — грех, а сила греха — закон». Я полагаю, что смертью обозначается в этом месте плотский образ жизни, который противостоит благой воле удовольствием временных наслаждений. Ибо не было бы сказано: «Где, смерть, твое усилие?» — если бы она не противостояла и не противоборствовала. Усилие ее описывается также в другом месте: «Плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они противятся друг другу, так что вы не то делаете, что хотели бы» (Гал.5:17). Потому благодаря совершенному освящению бывает, что всякое плотское влечение подчиняется нашему духу, просвещенному и оживотворенному, то есть нашей доброй воле. И как ныне мы видим, что лишены многих детских удовольствий, отсутствие которых в детском возрасте причиняло нам большие мучения, так, надлежит верить, будет и в отношении всякого плотского удовольствия, когда совершенная святость восстановит всего человека. Ныне же, пока пребывает в нас нечто противостоящее доброй воле, мы нуждаемся в помощи Божией, [подаваемой] через добрых людей и благих ангелов, чтобы рана наша, исцеляясь, не отяготила нас настолько, что лишит и самой доброй воли. А смерть заслужили мы за грех, и этот грех сперва был вполне во [власти] свободного решения, так как в раю никакая печаль из-за недостижимости удовольствия не противостояла доброй воле человека, как [противостоит] теперь. Для примера, если есть некто, кому никогда не доставляла удовольствия охота, то он целиком свободен — желать охотиться или нет, и не доставляет страдания ему тот, кто запрещает это. Но если, дурно воспользовавшись этой свободой, станет он охотиться вопреки приказу запрещающего, мало-помалу вкрадывающееся удовольствие будет умерщвлять душу, так что если пожелает она удержаться от этого, то без боли и стеснения не сможет, так как не сделала этого сразу, когда обладала полным здоровьем. Поэтому «жало смерти — грех», ведь от греха произошло наслаждение, способное теперь противостоять доброй воле и смешиваться со страданием. И это наслаждение мы справедливо именуем смертью, ибо оно состоит в истощении портящейся души. «А сила греха — закон», поскольку гораздо более преступно и позорно совершать то, что запрещает закон, чем то, что никаким законом не запрещено. Итак, смерть тогда будет поглощена победой, когда, благодаря целостному освящению человека, плотское наслаждение будет уничтожено совершенным наслаждением духовными [благами].

Вопрос 71. О том, что написано: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал.6:2)

1. Поскольку соблюдение Ветхого Завета поддерживалось страхом, то не мог апостол обозначить яснее, что дар Нового Завета — любовь, чем [сделано это] здесь, где он говорит: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов». Ибо думается, что законом Христовым он называет заповедь Самого Господа, чтобы мы любили друг друга. А Господь придал в своем изречении такую важность этой заповеди, что сказал: «По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете любить друг друга» (См.Ин 13:34-35). И обязанность этой любви — носить бремена друг друга. Эта обязанность, не будучи вечной, поистине приводит к вечному блаженству, когда не будет у нас никакого бремени, подлежащего совместному несению. Ныне же, пока мы пребываем в этой жизни, то есть на этом пути, станем носить бремена друг друга, чтобы могли мы достигнуть той жизни, которая лишена всякого бремени. Ибо сходным образом некоторые усердно занимающиеся такого рода исследованиями написали об оленях [вот что]: когда олени пересекают море, [отправляясь] на остров ради пищи, то таким образом располагаются, что бремя своих голов, отягощенных рогами, несут друг на друге, так что последующий располагает свою голову на предыдущем, вытянув шею. И поскольку один, предшествующий прочим, по необходимости не имеет перед собой никого, чтобы положить голову, то говорят, что они делают это поочередно, так что тот, кто шел впереди, утомленный бременем своей головы, становится позади всех, и его сменяет тот, голову кого он нес, когда сам шел впереди. Таким образом, неся бремена друг друга, пересекают они море, пока не достигнут твердой земли. Возможно, эту природу оленей имел в виду Соломон, когда сказал: «Олень дружбы и детеныш благодарности твоей да беседуют с тобой» (Притч.5:19). Ибо ничто так не подтверждает дружбу, как несение бремени друга.

2. Однако как бы мы носили бремена друг друга, если время немощи у обоих, несущих свои бремена, было бы одно и то же, или род немощи был бы одинаков? Но в разное время и разного рода случается немощь, чтобы мы были в силах носить бремена друг друга. Например, ты тогда претерпеваешь гнев брата, когда не гневаешься на него, чтобы, с другой стороны, когда тебя охватит гнев, он поддержал тебя кротостью и спокойствием. Этот пример относится к тому [случаю], когда различно время несения бремени, хотя сама немощь и не различна; ведь оба претерпевают гнев со стороны другого. А в отношении различия рода немощи должен быть очевиден другой пример: если кто победил в себе болтливость, а упрямство не победил, другой же все еще болтун, но уже не упрямец, то должно, чтобы первый выносил с любовью упрямство второго, а второй болтливость первого, пока одно не будет исцелено в первом, и другая — во втором. Ведь если равная немощь случается у обоих в одно время, то не в силах они терпеть друг друга, так как устремляются друг против друга. Однако против некоего третьего и два разгневанных соглашаются между собой и терпят друг друга; хотя им следует сказать, что должны они не терпеть друга, а скорее друг друга смягчать. Также и скорбящие о чем-то одном лучше выносят друг друга и как бы опираются друг на друга, чем если один скорбит, а другой радуется. А если опечалены они друг на друга, то совершенно не могут друг друга выносить. И потому в состояниях подобного рода должна быть отчасти воспринята и самая тягость, от которой желаешь со своей помощью избавить другого, и воспринята таким образом, чтобы это послужило к помощи, а не к равному несчастью: так наклоняется тот, кто протягивает руку упавшему: он не бросается [на землю], чтобы упали оба, но лишь сгибается, чтобы поднять упавшего.

3. И ничто не заставляет более охотно предаваться этому надлежащему труду несения бремени других, чем осознание того, что вынес ради нас Господь. Ведь потому и апостол, убеждая, говорит: «В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе, Который, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человеку, и видом став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:5-8). А выше сказал он: «Не о своем каждый заботясь, но о чужом» (Ср. Флп.2:4). К этому-то изречению и присоединил он то, что сказано, ибо так продолжает: «То думайте в себе, что и во Христе Иисусе», по крайней мере, в том, чтобы как Он, поскольку «Слово стало плотью и обитало с нами» (Ин.1:14) , хотя и был без греха, но воспринял наши грехи, и заботился не о Своем, но о нашем, так и мы охотно, в подражание Ему, несли бремена друг друга.

4. К этому доводу присоединяется также и то соображение, что Он воспринял человека, а мы — люди, и должны сознавать, что недуг тела или души, заметный для нас в другом человеке, также и сами могли или можем иметь. Поэтому станем выказывать по отношению к тому, немощь кого желаем понести, то, что желаем обнаружить и с его стороны к нам, если вдруг мы окажемся в беде, а он — нет. К этому относится и сказанное самим апостолом: «Я сделался всем для всех, чтобы всем принести пользу» (Ср. 1Кор.9:22), то есть мог мысленно представить, что он сам находится в том пороке, от которого желал освободить другого. Ведь делал он это сострадая, а не притворяясь, как полагают некоторые, и в основном те, кто, защищая свою неправду, которой не могут отрицать, ищут покровительства некоего великого примера.

5. Наконец, следует также учесть и то, что нет такого человека, который был бы неспособен обладать каким-либо благом, которого ты еще не имеешь, даже если бы и было скрыто, в чем он, несомненно, может превзойти тебя. И это соображение служит для обуздания и укрощения гордости, чтобы ты не счел, что раз некие твои блага обнаруживаются и открываются, то другой не имеет никаких благ, которые сокрыты и, возможно, более ценны, причем превосходит он ими тебя, незнающего. Ибо апостол не повелевает нам обманывать самих себя или, тем более, пользоваться лестью, когда говорит: «Ничего [не делайте] по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя» (Флп.2:3). И надлежит нам считать так, не просто делая вид, что мы считаем, но станем воистину полагать, что в другом может быть сокрыто нечто, благодаря чему он выше нас, даже если наше благо, которым, как кажется, мы превосходим его, не сокрыто. Такие размышления, подавляющие гордость и взращивающие любовь, заставляют брать братские бремена друг друга не только спокойно, но и в высшей степени охотно. Поистине, никоим образом не должно выносить суждения относительно какого-либо неизвестного человека; и никто не познается иначе, чем посредством дружбы. А мы потому более твердо выносим нечто дурное у друзей, что нас восхищают и удерживают их хорошие качества.

6. Итак, не следует отвергать ничьей дружбы, если кто-либо предлагает заключить ее с ним, но при этом не тотчас должно принимать ее, но того, кто должен быть принят [в друзья], нужно избирать и рассматривать таким образом, чтобы он мог быть принят. Ибо того можем мы назвать взятым в друзья, кому отважимся доверить все наши мысли. И если есть некто, кто не дерзает предложить себя для заключения дружбы, будучи сдерживаем некоей нашей временной славой или достоинством, то следует снизойти до него и предложить ему с некоей кротостью и ласковостью души то, чего он сам не отваживается попросить. Конечно, хотя и реже, однако иногда случается, что нам раньше становятся известны недостатки того, кого мы желаем принять в дружбу, чем его достоинства, и, смущенные и как бы отталкиваемые ими, мы оставляем его и не распространяем изыскания на его достоинства, возможно, более сокрытые. Итак, Господь Иисус Христос, желающий сделать нас Своими подражателями, убеждает, чтобы мы переносили немощь и подобного [человека], дабы при помощи терпения любви мы достигли некоего здоровья, в наслаждении которым упокоимся. Ибо сказал [Господь]: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф.9:12). А потому, если ради любви Христовой даже и того, кто, возможно, во всех отношениях болен, мы не должны отталкивать от сердца, поскольку он может быть исцелен Словом Божиим, — то насколько меньше того, кто потому может казаться нам целиком больным, что в самом начале дружбы мы не способны перенести некоторые его раны и, что еще хуже, отважились с душевным отвращением заранее вынести необдуманный осуждающий приговор всему человеку, не страшась сказанного: «Не судите, чтобы не быть судимыми»; и «Какой мерой будете мерить, такой и вам отмерят» (Ср. Мф.7:1-2). Часто и то, что хорошо [в человеке], появляется прежде, и в подобном случае должно остерегаться поспешного суда благоволения, чтобы, когда ты сочтешь [человека] целиком благим, появляющиеся позже злые качества не нашли тебя беспечным и не готовым и не поразили еще сильнее, так что того, кого опрометчиво ты полюбил, ты жестоко возненавидишь, а этого делать не следует. Ведь даже если бы не предшествовало никаких его хороших качеств, и появившиеся позже плохие обнаружились бы сразу, то их надлежало бы все равно терпеть, пока не испробуешь в отношении него всего, чем таковые [качества] могут быть излечены. И тем более, если предшествовали его хорошие качества, которые, как залог, должны укреплять нас в терпении последующих [дурных].