1. Мы говорим 'свойство' (habitus) во многих смыслах: или свойство души, когда восприятие какого-либо учения усилено и укреплено благодаря опыту, или свойство тела, и с этой точки зрения мы говорим, что один другого стройнее или сильнее (это обычно более точно называют сложением), или же свойство того, что снаружи прилаживается к нашим членам, и в силу этого мы называемся одетыми, обутыми, вооруженными и прочее в том же духе. В отношении всех этих родов ясно (если к тому же это название происходит от глагола habeo 'обладать'), что говорят 'свойство' о том, что привходит кому-то таким образом, что он мог бы и не обладать этим. Ведь учение привходит душе, крепость и прочность — телу, и уж несомненно одежда и оружие привходят членам, так что и невежественной может быть душа, если не будет свойственно ей учение, и худым и вялым тело без плотности мяса и крепости, да и человек может быть и нагим без одежды, и невооруженным без оружия и босым без обуви. Итак, 'свойство' говорят в отношении того, обладание чем для нас привходяще. Однако различие здесь в том, что нечто из привходящего нам не изменяется нами, чтобы сделаться свойством, но само изменяет нас в себе, оставаясь целостным и незыблемым. Такова мудрость, ибо когда становится она присуща человеку, то не сама изменяется, а изменяет человека, делая его из глупого мудрым. А некие вещи привходят таким образом, что и изменяют и изменяются. Такова пища, ибо она и сама обращается в наше тело, потеряв свой вид, и мы, перерабатывая пищу, из худых и вялых становимся мощными и крепкими. Третий род — когда само то, что привходит, изменяется, чтобы образовать свойство; и некоторым образом оформляется тем, чье свойство образует. Такова одежда, ибо когда ее снимают или надевают, не имеет она формы, свойственной ей, когда она надета и покрывает члены. Поэтому, будучи одета, она приобретает форму, не присущую ей снятой, тогда как сами члены и когда одеты, и когда раздеты, остаются теми же самыми. Может также существовать и четвертый род, когда то, что привходит, и не изменяет для образования свойства того, чему становится присущим, и само от этого не меняется. И таков перстень [надетый] на палец, если не вникать в это слишком тонко. Однако этот род или вовсе не существует, если ты внимательно рассудишь, или, во всяком случае, весьма редок.

2. Поэтому апостол, когда говорил о Единородном Сыне Божием, то, рассуждая о Его Божестве, согласно тому, что Он является истиннейшим Богом, сказал, что «Он равен Отцу», причем это свойственно Ему не хищением, то есть не чужого потребовал Он, ведь Он всегда пребывает в этом равенстве, даже если и не пожелал бы облечься в человека и явиться людям, как человек. Но «Он смирил Себя Самого», не изменив Своего образа, но приняв образ раба, и не обратившись или переменившись в человека и лишившись неизменного постоянства, но через восприятие истинного человека Сам Воспринявший «сделался подобен человекам» не ради Себя, но для тех, кому явился в [образе] человека, «и свойством оказался как человек», то есть обладая человеком, был обретен как человек. Ибо Он не мог быть обретен имевшими нечистое сердце и неспособными видеть Слово у Отца иначе, как посредством восприятия того, что они были в силах увидеть и при помощи чего возводились к внутреннему свету И это свойство не первого рода, ведь природа человека, пребывая в себе, не изменила природы Бога; и не второго, ведь неверно, что человек и изменил Бога и был Им изменен; и не четвертого, ведь не так воспринят был человек, что и сам не изменил Бога, и Им не был изменен; но вероятнее всего это относится к третьему роду, ведь [человек] был воспринят таким образом, что изменился в лучшее и приобрел [от Бога] образ невыразимо более превосходно и тесно, чем одежда, когда надевается она человеком. Итак, этим именем «свойства» апостол достаточно показывает, в каком смысле сказал он: «сделался подобным человекам», ведь сделался Он таким не преобразившись в человека, но свойством, так как облекся в человека и, неким образом соединив и сообразовав его с Собою, приобщил его бессмертию и вечности. Впрочем, свойство, состоящее в усвоении мудрости и учения, греки называют ????, а то, сообразно которому мы говорим о вооруженном и одетом, скорее именуют ?????. И из этого понятно, что слово «свойство» сказано апостолом в последнем смысле, ведь в греческих рукописях написано ?????, что по-латыни переводим как habitus 'свойство'. На основании этого именования надлежит думать, что Слово не было изменено восприятием человеческой природы, как и члены, облекаясь в одежду, не изменяются, хотя это восприятие невыразимо приобщило воспринятое Воспринявшему. Но насколько человеческие слова способны соответствовать невыразимым делам, дабы не считали воспринявшего человеческую бренность Бога измененным, было избрано, чтобы это восприятие называлось по-латыни habitus 'свойство', а по-гречески — ?????. 'вид'.

Вопрос 74. О том, что написано в послании [апостола] Павла к Колоссянам: «В Котором мы имеем искупление и прощение грехов, Который есть образ Бога невидимого» (Кол.1:14-15)

Следует различать образ, равенство и подобие: ведь где образ, тотчас и подобие, но не обязательно равенство; где равенство, сразу же подобие, но не непременно образ, где подобие, не необходимо образ, не необходимо равенство. Где образ, тотчас и подобие, но не обязательно равенство: так в зеркале присутствует образ человека, и поскольку оно воспроизводит его, [этот образ] необходимо является также и подобием, однако не равенством, ибо у образа отсутствует многое из присущего тому, чем он отпечатлен. Где равенство, сразу же подобие, но не непременно образ: так у двух равных яиц, поскольку присутствует равенство, присутствует и подобие; и все, что присуще одному, присуще и другому; однако образа нет, поскольку одно не отпечатлено в другом. Где подобие, не необходимо образ, не необходимо равенство; ведь всякое яйцо в силу того, что яйцо, подобно всякому яйцу; но яйцо куропатки, хотя, будучи яйцом, подобно яйцу курицы, однако не является его образом, поскольку не отпечатлено им и не равно, поскольку и меньше, и принадлежит другому роду живых существ. Но когда говорят 'не необходимо', имеют в виду, что в некоторых случаях это вполне возможно. Поэтому может быть некий образ, которому присуще также и равенство, как у родителей с детьми мы видим образ, равенство и подобие, если не брать во внимание промежуток времени; ведь подобие сына отпечатлено от отца, так что верно называется образом, и может [это подобие] достигнуть того, что будет оно верно именоваться равенством, если не считать, что родитель предшествует в отношении времени. Из этого понятно, что и равенство иногда обладает не только подобием, но и образом, что выяснилось из предшествующего примера. Могут также иногда присутствовать подобие и равенство, хотя образ отсутствует, как мы сказали о двух яйцах. Могут и подобие и образ быть, хотя нет равенства, как мы обнаружили в зеркале. Может и подобие быть там, где наличествуют образ и равенство, как мы упомянули в отношении сыновей, не принимая во внимание времени, в силу которого родители предшествуют. Ведь точно так же мы говорим, что слог равен слогу, хотя один предшествует, а другой идет следом. А поскольку в отношении Бога временные условия не имеют силы, ибо не может оказаться верным то, что Бог во времени родил Сына, Которым устроил времена, то как следствие Сын является не только Его образом, поскольку от Него, и подобием, ибо Образ, но также обладает таким равенством, что нет здесь никакого временного промежутка в качестве препятствия.

Вопрос 75. О наследии Божием

1. Так как апостол говорит в послании к Евреям: «Завещание утверждается смертью завещателя» (Ср. Евр.9:16-17), то объявляет тем самым, что Новый Завет был утвержден, когда Христос умер за нас. А подобием Нового Завета был Ветхий Завет, в котором смерть завещателя предызображалась жертвой. Поэтому если спросят, каким образом мы, согласно слову того же апостола, «сонаследники Христу», и «дети и наследники Богу» (Рим.8:17), то, поскольку и наследие также утверждается смертью предшествующего владельца, и никак иначе нельзя понять наследия, мы отвечаем, что после того, как Сам Христос умер, мы сделались наследниками, ибо названы также и сынами Его: Не «постятся, — говорит Он, — сыны жениха, пока с ними жених» (Ср. Мф.9:15). Итак, мы называемся наследниками Его, поскольку Он оставил нам во владение мир церковный по вере в совершающееся во времени домостроительство. И этим [миром] мы владеем в настоящей жизни, что засвидетельствовал Он, говоря: «Мир Мой даю вам, мир оставляю вам» (Ин.14:27). А сонаследниками Его мы сделаемся, когда в конце века поглощена будет смерть победою (Ср. 1Кор 15:54). Ведь тогда «мы станем подобными Ему, поскольку увидим Его, как Он есть» (Ср. 1Ин 3:2). И это наследие мы обретаем не смертью того Отца, Который не может умереть, ведь Сам Он становится наследием нашим, в соответствии с написанным: «Господь — часть наследия моего» (Пс.15:5), — но поскольку, когда начнем мы созерцать лицом к лицу, умрет то самое, что мы видели гадательно. Ибо призваны мы были еще детьми и мало годными к созерцанию духовного, и Божественное милосердие простерлось вплоть до малейших наших помышлений, чтобы мы как-либо возвысились к знанию того, что созерцали не ясно и не отчетливо. Ведь точно так же именуется умершим и то, что прекратилось: «Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится» (1Кор 13:10). Таким образом, для нас как бы умирает Отец в загадке, и Он же становится наследием, когда созерцаем Его лицом к лицу. И бывает так не потому, что Сам Он умирает, но поскольку наше несовершенное созерцание Его уничтожается созерцанием совершенным. И однако если бы первое нас сначала не питало, хо не сделались бы мы пригодными к другому, полнейшему и яснейшему [созерцанию].

2. И если благочестивый разум допускает это также в отношении Господа Иисуса Христа не как Слова Божия в начале, Бога у Бога (Ср. Ин.1:1), но как Младенца, возраставшего в летах и премудрости (Ср. Лк.2:40, 52), — и притом соблюдена особенность восприятия [Им человеческой природы], которое не было общим для Него с другими людьми, — то ясно, что как бы смертью этого [Младенца] получил и Он Сам наследие. Ведь не можем мы быть Ему сонаследниками, если Он не является наследником. А если благочестие не допускает того, что сперва отчасти обладал знанием Господний Человек, а потом целиком, хотя сказано, что Он возрастал в премудрости, то следует думать, что Он наследник в теле Своем, то есть в Церкви, сонаследники которой мы, точно так же, как называемся сынами ее, а она матерью, хотя и состоит из нас.

3. Но снова могут спросить, чьей смертью и мы также сделались наследием Божиим, в соответствии со следующими словами: «Дам Тебе народы в наследие Твое?» (Пс.2:8). Разве не [смертью] этого мира, во власти которого мы прежде содержались? И затем, после смерти обладавшего нами [прежде], когда мы говорим: «Мир распят для меня, и я для мира» (Гал.6:14), владеет нами Христос. А умираем мы для мира и он для нас тогда, когда мы отрекаемся от него.