Кураев Андрей, диакон Бог и человек, зачем мы друг другу? 

(Юность, 1998, №8).

До некоторых пор я была склонна недооценивать время, в котором живу. Недооценивать в том смысле,что мне казалось оно скудным на больших людей,на людей высокоодаренных в области литературы,искусства,философской и религиозной мысли.Думать так у меня не было никакого основания (хотя бы по недостатку знаний в каждой из перечисленных областей). Но так бывает всегда - мы возвеличиваем прошлое и проклинаем “жалкое” настоящее. Ведь и Пушкина далеко не все его современники признавали гением, и были среди них такие,которые считали его легковесным рифмоплетом на тему красивых женских ножек. Я вовсе не имею ввиду сравнивать нынешнюю эпоху с какой-бы то ни было другой, просто хочу наивно признаться:недавно я открыла для себя ряд очень талантливых, интересных мыслителей,которые заставили меня отказаться от стереотипного заблуждения по поводу скудности и почти бесплодности (в вышеназванном смысле) сегодняшнего времени. Один из таких людей - о. Андрей Кураев. Его имя уже становится широкоизвестным - благодаря выступлениям в прессе, а также его книгам,которые выходят довольно большими тиражами. Он - богослов, профессор Свято-Тихоновского Православного Богословского института, преподает на кафедре истории религии МГУ. Диакон Андрей Кураев много ездит по стране,читает лекции. На одной из таких лекций, в редакции журнала “Москва”, я и познакомилась с ним. Маленький зал был набит битком, тридцатичетырехлетнего богослова слушали внимательно, с огромным уважением и даже с пиететом. И это было понятно - убедительности слов способствовали и огромные познания, и несомненная одаренность, и глубокая вера его самого в то, о чем он говорил.

Скажу честно: я по-хорошему позавидовала этой цельной и редкой судьбе. О. Андрей - миссионер, что само по себе трудно и необычно - именно потому,что он - православный христианин,а это сейчас(по сравнению с оккультистами всех сортов и мастей,астрологами и буддистами) очень даже непопулярно,хотя и церкви реставрируются,и большие государственные чины в них иногда со свечками стоят. Кстати. Стоят-то они стоят, а когда доходит до большого конкретного дела, так у нас нет даже соответствующего закона, который бы обеспечивал непроникновение в детсады,щколы и вузы различных вредоносных сект (прикрывающимися зачастую своими якобы “культурными” миссиями, как это делают рериховцы). Впрочем, я отвлеклась. Быть в это время провославным проповедником - выбор нелегкий. Хотя и то надо сказать,что история христианства вообще изобилует примерами нелегкой борьбы. У христианства, а у православия в особенности, всегда хватало врагов, есть они и сейчас, например в лице рериховского движения. Об этом очень наглядно свидетельствует не так давно вышедшая книга дьякона Андрея Кураева “Сатанизм для интеллигенции”. О. Андрей - конечно, и борец тоже,и это нисколько не противоречит тому,что он также - служитель Церкви. Ведь Христос, как пишет Кураев, по сути был воином.

- Отец Андрей, объясните, пожалуйста, нашим читателям, почему вы считаете, что распространение рерихианства и иных форм оккультизма является угрозой для национальной безопасности России.

- Во-первых, мое возмущение деятельностью рериховских кружков и иных подобных сект вызвано не тем, что эти люди думают иначе, чем я и придерживаются других религиозных и философских убеждений. Оскорблено не религиозное мое чувство, а просто человеческое. Проповедовать другие взгляды можно, но нельзя сзнательно врать. Рерихианство проповедует доктрины, враждебные христианству. Что ж - имеют на это право. Но зачем при этом заявлять, будто оно и есть христианство. Так авторитет христианства используется для распространения совсем не христианских идей. У меня вызывает протест очевидная некорректность их поведения.

Я ведь тоже мог бы использовать подобный прием. Я тоже знаю такие волшебные слова, которые могут производить совершенно неотразимое впечатление на аудиторию. Например, я могу зайти к студентам или к старшеклассникам и произнести одно единственное слово, эффект от которого будет таков, что все девочки останутся “соломенными вдовами”, а все пацаны построятся в шеренгу и в ногу зашагают за мной. Это волшебное слово - “шаолинь”. Я должен зайти в класс и сказать: "Дети, я послан к вам от имени китайского монастыря Шаолинь, и тот, кто выйдет сейчас со мной за дверь, будет посвящен в тайну удара левой пяткой по правому уху". Но со вздохом сожаления я должен отказаться от использования этого проповеднического приема - потому что, хоть он и эффективен, но некорректен: к китайскому монастырю Шаолинь я не имею ни малейшего отношения... Но рериховские проповедники не стесняются заверять в своей вымышленной генеалогии: мы, мол, от Сергия Радонежского, от Иоанна Кронштадтского, мы - православные.

Поэтому при моем знакомстве с этими текстами прежде всего было возмущено мое чисто нравственное чувство. Второй шок испытыли уже мои научные принципы. Я привык спрашивать у людей рациональные доводы в подтверждение их суждений. Например, услышав рериховское заявление о том, будто в древности христиане верили в переселение душ, я, как очень скучный человек, спрашиваю очень скучным голосом: "Граждане, предъявите ваши аргументики!.. Пожалуйста, приведите тексты", - говорю я. В ответ - молчание. Я со своей стороны привожу десятки текстов раннехристианских авторов, полемизирующих с идеей переселения душ. Тогда мне говорят: "Ну да, действительно, текстов мы привести не можем, но это потому, что вера в реинкаранцию была тайным эзотерическим учением, и именно поэтому оно не фиксировалось письменно". "Что ж, если так, давайте говорить на этом языке, языке эзотерики, - отвечаю я. - Итак, внимайте мне, други. Ныне я уполномочен объявить вам последнюю тайну. Я - это перевоплощение души Николая Константиновича Рериха.

Я, например, понял, что переселения душ вовсе нет”...

Из своего опыта могу сказать: рериховцы не любят серьезных дискуссий. Все наши дискуссии всегда имеют один и тот же сюжет. Они начинаются с того, что рериховцы мне заявляют: у нас-то синтез науки, философии и религии впридачу, а у вас, у православных, сплошные догматы и никакой научности нет. Через полчаса разговора я слышу: “Ну какой вы рационалист! Ну нельзя так! Что вы все время требуете доказетельств и аргументов?! Тут голосуй сердцем, понимашь ли”.

К моему величайшему сожалению, из нашей жизни ушло то словечко, которое очень меня пугало в пору моей юности: "Обоснуйте!". Представьте, я студент второго курса. В своем собственном понимании я уже корифей всех наук. Ведь, готовясь к семинару, я прочитал пару статей на нужную тему, то есть я уже знаю все, и даже немножко больше. И вот я делаю доклад на семинаре, провожу смелые аналогии, обобщения. Легкость в мыслях необыкновенная, и я так смело воспаряю к небесам. Будь у меня еще две минуты, я бы наверняка открыл "всеобщий закон всего".. И тут преподаватель смотрит на меня поверх очков и скучным голосом говорит: "Обоснуйте, коллега!” И вся эта поэзия, весь полет уходит, и приходится искать конкретные аргументы.

Сегодня же можно нести любой бред, а при случае обосновывать: "При чем тут "обоснуйте!"? А я так вижу. А это моя точка зрения. И вообще - мне вчера голос был!". Сегодня разрешается уши своих собеседников украшать любыми макаронными изделиями.

Осенью 97-го года в Нижнем Тагиле была у меня встреча со школьными учителями. После моей лекции встает один педагог и заявляет: "Все, что Вы говорили про буддизм - неправда. В буддизме всего этого нет, там все ровно наоборот”. У меня не было ни малейшего желания разворачивать дискуссию, поэтому я ему опять же довольно-таки скучным голосом сказал: "А Ваши, простите, источники? Я говорю о буддизме не как богослов, а как профессиональный религиовед, старший научный сотрудник кафедры религиоведения МГУ. Свои суждения я опираю на работы серьезных и профессиональных ученых востоковедов - Щербатского, Розенберга, Ольденбурга, Поздняева, Шохина, Конзе... А Вы откуда черпаете свои познания о буддизме?”. И тут мой оппонент сказал замечательную фразу: "А для меня мир буддизма открылся через книги Еремея Парнова”. На этом дискуссию пришлось закрыть: ибо если человек судит об Индии, ее истории и мысли по книгам писателя-фантаста, тогда общего поля для дискуссий у нас просто нет.

Рериховцы нарушают элементарные правила диалога. Диалог предполагает за собеседником право самому формулировать предметы своей веры, своих убеждений. Я христианин, я лучше знаю свою традицию. Позвольте мне самому формулировать, в чем моя вера. Вы можете со стороны критиковать эти христианские тезисы, но вы не можете в качестве христианской или буддистской веры презентовать все, что вам пожелается.