Посмотрим, как Мария ощущала себя перед Богом: она была чиста и непорочна настолько, что и не подозревала о себе никакого достоинства. Величайшее смирение Девы Марии отчасти было явлено в благовестии. Она, услышав заслуженную похвалу: Радуйся, Благодатная! Господь с Тобой; благословенна Ты между женами... смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие? (Лк. 1,28-29). Не явлением ангела смущена Мария, а похвалами от него. Она не находила в себе ничего за что бы её мог кто-либо хвалить, тем более Ангел Божий. По православному преданию, “Родившись от праведных родителей, Богоматерь проводила и сама жизнь самую праведную. Чистота и смирение были её главнейшими добродетелями. – Она занималась непрестанно богомыслием, молитвою, чтением и изучением Священного Писания”.[2] Она знала, что сами эти похвалы не была так уж уникальны. В Писании Ветхого Завета сказано: Благословенна между женами Иаиль! за то, что убила полководца Сисару колом и молотом (Суд. 5,24). Благословенна ты от Господа! – сказал Вооз Руфи, хваля её за то, что она не пошла искать молодых мужей, а пришла на ночлег к нему (Руф. 3,10). Но непорочность пречистой Девы была такой, что она не находила в себе ничего достойного и этих похвал. Для сравнения заглянем внутрь себя. Стоит нам чуть-чуть потрудиться и нас не удивить тем, что нас за это хвалят!

Не так вела Себя Пресвятая Дева. Когда архангел возвестил ей, что Она станет Матерью Богочеловека, Мария не возгордилась, не подумала, что избрана на такое великое дело за особые заслуги и качества характера. И после не похвалилась Иосифу о посещении великого Архангела, возложив упование на Бога. Мария не подвергла слова Архангела сомнению, как это сделал Захария (Лк. 1,18), хотя благовествуемое Гавриилом было гораздо чуднее прежнего благовествования Захарии. Она не стала отказываться от невозможного для человека избрания быть Матерью Бога, а только сказала: Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему (Лк. 1,38).

Слава Богородицы в православии не зависит от её родственных связей со Спасителем. Мы не славим её в силу светской логики (славят царя - необходимо и родственников его почтить). Её величие всецело опирается на духовное единство с Богом Словом. Некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же ответил говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои?

И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот Матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и Матерь (Мф. 12,48-50). Даже баптисты признают, что “Почтение к Марии, Матери Иисуса, должно быть безусловно большим, чем ко многим другим людям”.[3] Она была духовно родной своему Сыну. И в день Святой пятидесятницы неслучайно оказалась она с учениками (Деян. 1,14).

Пресвятая Богородица Духом Святым прорекла о себе: Отныне будут ублажать Меня все роды, что сотворил мне величие Сильный (Лк. 1,48-49). Итак, если Бог сотворил ей такое величие, не подобает ли и нам возвеличивать Деву Марию? В смирении и кротости Марии из Назарета явилось величие Богоматери. И если сказано, что она будет ублажаема, то верующий Писанию будет не просто “уважать” или “чтить память” Преблагословенной Марии. Мы научены Словом Божиим и Духом Святым ублажать, т.е. прославлять в молитвах Пресвятую Деву. О Соломоне сказано: все народы ублажат его (Пс. 71,17), а о Богородице: будут ублажать… все роды (Лк. 1,48). Соломон воспринял это в земной жизни, Богородица – по отшествии. Конечно, мы не говорим о равном прославлении Христа и Его Матери, но смысл слова “ублажать” от этого не меняется. Поэтому не стоит коверкать фразеологию, доказывая, что Богородица имела в виду, что её будут уважать, любить, помнить, ценить и т.п.

То, что пишут протестанты о Марии, в лучшем случае односторонне и критикует не православное, а католическое богословие. Но иногда в ходе этого противостояния опускается и до противоестественных выводов, которые несовместимы ни с христианской этикой, ни с богословием.

Схема протестантского протеста прозаичнее, чем кажется, и радикальнее, чем требуется. Католики возвеличили Божию Матерь до нереальных пределов, приписав её матери даже непорочное зачатие. В ответ на это - другая крайность: протестанты пытаются всеми правдами и неправдами унизить величие достоинства и святости Пречистой Девы.

Не обходится и без внутреннего противоречия: “О жизни Девы Марии после вознесения Иисуса Христа на небо Священное Писание ничего не говорит, и было бы неправильно строить какие бы то ни было догадки... Священное Писание запрещает нам “мудрствовать сверх того, что написано (1Кор. 4,6)",[4] – полагают баптисты и тем перечеркивает немалую часть собственных рассуждений и аргументов. Ведь, исходя из таких соображений, совершенно невозможно изображать исторический путь “поклонения Божией Матери” и рассказывать о перестройке языческого Пантеона в Риме в христианский храм, как это делает П.И. Рогозин, представляя это краеугольным камнем в отношении почитания Богоматери. Ведь Священное Писание об этом также “ничего не говорит”. Откуда баптисты черпают сведения о том, что “память о Ней с первых веков христианства высоко чтилась”,[5] тогда как “исторические свидетельства показывают завесу молчания вокруг культа Марии первых четырёх веков”?[6]

Предвзятая, реакционная мысль (а не богословие) привела баптистов к утверждению, что та, что воспевала: Величит душа моя Господа и возрадовался дух мой о Боге Спасителе моём (Лк. 1,47) до Его воскресения не только не веровала во Христа, но была “настроена даже враждебно”,[7] что никак не согласуется ни с Писанием, ни с Преданием, ни со здравым смыслом.

Заносчивость баптистов понятна, если сопоставлять их позицию с католической, и непонятной становится тогда, когда те же реплики и аргументы противопоставляются Православию. Например: “родив Его (Христа), – пишет П.И. Рогозин, - Мария не принимала на себя никакой другой роли”. Думаю, такое определение приложимо только к кукушке. От “роли” матери Мария не отказывалась, как и Иисус от “роли” сына.

И роль ходатаицы не была ей чужда; вспомним, как от бед избавила Богородица распорядителя пира и жениха. И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них. Иисус говорит ей: что Мне и Тебе, Жено? ещё не пришёл час Мой. Матерь Его сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте (Ин. 2,3-5). Протестанты обычно делают акцент на ответе Христа, подчёркивая, что Он, якобы, игнорирует просьбу Своей Матери. Однако всё обстоит наоборот. Даже то обстоятельство, что час Его не пришел, не дало повода Спасителю отказать Матери в её просьбе. И поныне ходатайствует Матерь Господа, моля Сына своего о нас. Потому что смерть её не смерть, а приобретение (Флп. 1,21). Её сочетание со Христом после успения никак не умаляет её любовь к нам, а скорее наоборот, дает ей большее дерзновение пред Богом.

В.И. Петренко утверждает, что “культ Девы Марии, или культ Богородицы, занимает центральное место в православной практике, а также во всём деле спасения”.[8] Чтобы согласиться с таким утверждением, надо быть протестантом. В рамках православного сознания это заключение и непонятно и неприемлемо. “Ничто так не может доставить спасения, как постоянное обращение к Богу... Это стена несокрушимая, безопасность невозмутимая, крепость непобедимая, поэтому, хотя бы обстоятельства угрожали смертью, опасностью, совершенною погибелью, не переставай надеяться на Бога и ожидать от Него спасения, потому что для Него всё легко и удобно, и из безвыходных обстоятельств Он может доставить выход”, - говорит Иоанн Златоуст.[9] Православные не менее баптистов убеждены в том, что кроме Христа распятого нет ни в ком ином спасения, ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян. 4,11-12).

“Позиция и роль, которые придаёт Марии православная екклезиологическая традиция, предполагает, что она исполняет функции Христа и Святого Духа”,[10] - полагает В.И. Петренко. “Тот факт, что Мария занимает центральное место в православной христианской вере, конечно же, является явным преувеличением и искажением той роли, которая была отведена Марии в Божественном плане спасения. Центром христианской веры является Троица”.[11]

Православное богословие никогда не приписывало никому Божеских функций, кроме единого Бога. Разве молиться с нами Богу – это функция Христа и Святого Духа? В таком случае эта функция в “православной екклезиологической традиции” распространяется на всех христиан.