Потому Святая Дева почитается и именуется Богородицею не только из-за естества Слова, но и из-за обожения человеческого естества".[24]

Архиепископ Макарий поясняет: “Обожено не в том смысле, будто человечество во Христе превратилось в Божество, потеряло свою ограниченность и получило вместо свойств человеческих свойства Божеские, а в том, что, быв воспринято Сыном Божиим в единство Его ипостаси, оно приобщилось Божеству Его, стало едино с Богом-Словом, и чрез это приобщение Божеству возвысилось в своих совершенствах до самой высшей возможности для человечества степени, не переставая, однако ж, быть человечеством”.[25] Человеческое естество сделалось собственным Божескому Лицу. Как можно исповедывать нераздельность естества Богочеловека, утверждая, что Мария родила лишь отдельную от Бога часть - человеческую?!

Признавая Марию Матерью Иисуса, баптисты рассуждают так, словно в рождающегося Иисуса они не включают Личности Бога Слова, а видят в Нём лишь плоть. Позиция эта, несомненно, удобна для отрицания именования Марии “Богородицей”, но невозможна с точки зрения христологии. Получается, что Мария родила некоего зомби или гуманоида или иное безликое, но телесное “нечто”. Одним словом, - естество. Но ведь даже рождение простого человека не сводится к рождению естества, а подразумевает и рождение личности.

Как только оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого (Мф. 1,18), когда ещё носила во утробе своей предвечного Младенца, Елисавета по внушению Духа Святого нарекла преблагословенную Деву Матерью Господа (Лк. 1,43), т.е. матерью Бога.[26]

Отчего взыгрался младенец во чреве Елисаветы (Лк. 1,41)? Не о Господе ли своём возрадовался предтеча? Если Мария носила в себе “только плоть человеческую”,[27] то становится непонятной реакция младенца и слова Елисаветы. Рассуждая по этому поводу, Св. Афанасий Великий прямо называет Марию Богородицей: “Иоанн, ещё носимый во чреве Матери, взыграл радостно на приветственный глас Богородицы Марии”.[28]

Не просто богоизбранного младенца носила в себе Мария. Во утробе смиренной Девы из Назарета совершилась великая благочестия тайна: Бог явился во плоти (1Тим. 3,16). Таким образом, Св. Писание прямо указывает на то, что Мария родила не “только плоть человеческую”, а истинного Бога (1Ин. 5,20) во плоти. А посему Она воистину есть Богородица.

Так же мыслили и те, которые обличили и анафематствовали ересь Нестория о разделении Христа на ипостаси: “Посему исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный человек с разумной душой и телом. Рожденный по Божеству от Отца прежде веков, в последние же дни Он же Самый, рожденный по человечеству от Марии Девы, нас ради и нашего ради спасения. Единосущный Отцу по Божеству и Он же Самый единосущный нам по человечеству. Ибо произошло единение двух природ… Сообразно с этой мыслью о неслиянном единении (природы) мы исповедуем Св. Деву - Богородицей, и это потому, что воплотился и вочеловечился Бог-Слово и от её зачатия соединил с Собою воспринятый от неё храм”.[29] Игнатий Богоносец: “Бог наш Иисус Христос был во чреве Марии по усмотрению Божию”.[30] Ириней Лионский: “Для того, чтобы возглавить в Себе Адама, Бог Слово Сам родился от девственной Марии, и по истине воспринял на Себя такое рождение, какое нужно было для восстановления Адама”.[31]

“Иисус” - имя земное, в переводе на русский язык означает “Спаситель”. “Христос” - имя Божие, означающее “Помазанник”.[32] Неразумному такое разделение имени второй Ипостаси на земное и небесное покажется разумным и наоборот. Имя Христа - помазанника принадлежит не одному лишь Еммануилу, родившемуся от Девы, но и людям, получившим помазание от Святого Духа (см. Пс. 104,15; 1Цар. 10,10; 16,13), и вообще всем христианам (1Ин. 2,20-27; Деян. 10,44-46. и др.). Богородицу, пожалуй, допустимо назвать Иисусородицей (Матерью Иисуса), но при условии православного понимания этих именований. Кто исповедует Иисуса Назарянина Сыном Божиим, для того и Матерь Иисуса есть Матерь Божия. Для кого “Спаситель” (Иисус) есть не только человек, но Богочеловек, тот не станет вторить Несторию, понимая, что только разделяющий Христа на Бога и человека (или, как Рогозин, на Иисуса и Христа), не именует Деву Марию Богородицей. Если Младенец, рожденный от Девы, не более, чем человек, если это не Тот, Кого мы называем Богом, то к кому (Иисусу или Христу?) отнесем слова Исаии: Младенец родился нам - Сын дан нам … имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности (Ис. 9,6; 7,16). Если всё это сказано о Божестве Сына, то как же предвечный Бог-Слово назван Младенцем?

Исторические справки: в самой древней литургии св. апостола Иакова (брата Господня) говорится: “Особенно же творим память о святой и славной Приснодеве, блаженной Богородице. Помяни её, Господи Боже, и по её чистым и святым молитвам пощади и помилуй нас”.[33] То же встречается и в литургиях, известных под именами св. ап. Петра и евангелиста Марка. И в более поздних: Василия Великого и Иоанна Златоустого.

С первых веков и до наших дней Церковь Божия исповедывала Деву Марию Богородицей. Историк Сократ, живший в V веке, писал об Оригене: “Ориген в первом томе толкований на послание апостола Павла к римлянам входил в изъяснение того, почему Святая Дева именуется Богородицею, и написал о том пространное толкование”.[34]

Св. Александр - епископ Александрийский, живший на рубеже III и IV веков, писал: “Господь наш Иисус Христос, воспринявший истинно, а не призрачно, тело от Богородицы Марии...”.[35]

Афанасий Великий, которого баптисты признают “столпом Церкви IV века”,[36] пишет: “Цель и свойство Св. Писания состоят в том, чтобы научить нас двум истинам о Спасителе, что Он от века был и есть Бог Сын, будучи Словом, Сиянием и Премудростью Отца, и что Он в последние дни (Евр. 1,1), ради нас восприняв плоть от Девы Богородицы Марии, соделался человеком”.[37] “Приклони ухо Твое, о Мария, к молениям нашим и не забудь людей Твоих... моли о нас, о госпоже Владычице и Матерь Бога Вышнего”.[38]

Григорий Богослов: “Если кто не признаёт Марию Богородицею, то он отлучён от Божества”.[39]

Св. Григорий Нисский, обличая христиан, отступивших от Церкви, в ряду прочих риторических вопросов назвал и такие: “...или мы возвещаем другого Иисуса? ... или дерзает кто-либо из нас святую Деву Богородицу называть человекородицею, как некоторые из них называют её с потерею всякого благоговения”.[40]