«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
И плещется пеной седою;
На береге влажном святой Августин,
Поникнув к земле головою,
В тяжелом раздумье печально сидел,
Печально на темные волны глядел.
Полуденный ветер, крепчая, играл
Сребристой его сединою;
На пенистый вал новый вал набегал,
Волна разбивалась волною.
Далеко святой своим духом летал,
И дум в нем роилося много:
Он мыслью крылатой постигнуть желал
Надзвездного тайну чертога,
Густую завесу небес приподнять,
В трех лицах Единого Бога обнять!
Но тщетно в нем мысль, как морская волна,
Встает и опять упадает:
Все бьется, как узник в оковах, она,
Все глубже святитель вздыхает.
И видит: склонясь над пучиной морской,
Младенец пред ним сидит милый,
Невинный, прекрасный лицом и душой,
Как житель небес легкокрылый!
Он — в светлой одежде, с ее белизной
Не мог бы сравняться и снег молодой;
В очах голубых — безмятежность, покой,
Беспечная радость сияют,
И русые кудри струистой волной
С прелестной головки спадают.
Он красный обломок коралла держал,
Прибитый к земле в непогоду,
И в воду свой малый коралл опускал,
Выплескивал на берег воду...
Все думою в небе святитель витал,
Все труд свой ребенок перед ним продолжал.
— Устал ты, малютка! Не полно ль шалить?
Оставь же пустые затеи!
— Отец мой! Я море хочу перелить
На землю скорлупкой своею!