— Ну, простите, — сказал я и решил больше не перечить моим спутницам. У площадки перед монастырскими воротами стояло три автобуса с московскими номерами и с полсотни автомобилей. Мужичок в тулупе и валенках с галошами бегал от автобуса к автобусу и раздавал выходящим из него людям листовки. Завидев нас, он сбросил с плеч холщевую котомку и низко поклонился. Алексей подошел к нему. Они троекратно облобызались. Мужичок протянул Алексею толстую пачку листовок.

— Это новое. Отец Феодосии благословил.

Алексей положил бумаги в машину, а мужичка подхват или под руки матушки что-то горячо обсуждая, пошли к воротам.

Я подождал, пока Алексей закрывал машину.

Мимо прошли молодые люди — по виду студенты, на ходу пытаясь прочесть только что полученные листовки.

— Да бросьте вы эту фигню читать, — громко сказал высокий юноша в яркой оранжевой пуховой куртке.

— А что это?— спросила его девушка в длинном пальто и в платке, повязанном “яко подобает паломницам”.

— Рекламная компания: “Не пейте пепси-колу, потому что она растворяет в животе гвозди”.

— Нет, серьезно.

— Да это чудаки специально портят настроение московским паломникам. Пугают тех, кто налоговые номера ИНН получили.

— А у нас у всех есть.

— Что, что, что вы говорите? — подбежала еще одна барышня.

— Чепуха это все. Не о чем говорить. Если хотите, на обратном пути объясню. Лучше смотрите, в какую красоту мы приехали.

Молодой человек стал вырывать у девушек листовки, и они смеясь побежали к воротам.

Алексей покачал головой:

— Бедные. Скоро нам всем не до смеха будет. Видел человека?

— Мужичка с мешком?

— Это настоящий праведник. Все продал и теперь ходит по России -- проповедует. Ему Господь многое открывает. Пока такие люди живут в России, живет и Россия.

Служба уже началась. Я пробрался в правый придел поближе к хору.

В монастырском пении есть нечто, чего не услышишь в городских храмах. Дело даже не в уставной строгости, без партесных оперных залетов. Теперь во многих московских церквах можно услышать знаменный распев. И голоса красивые, и усердие изрядное, но все же нет той духовной глубины и силы, которая достигается только теми, кто порывает с миром и полностью посвящает себя служению Богу. Во время монастырской службы с душой происходит что-то необъяснимое. Как бы ни была она запачкана грехами, расстроена суетой и многими попечениями, с каждой минутой ощущаешь, как из нее выходит гнетущая тяжесть, словно мягким ершиком прочищает тебя изнутри невидимая ласковая рука.

После елеепомазания я поздоровался со знакомым монахом и получил благословение остановиться в гостинице. Несколько иеромонахов приступили к исповеди. Мои друзья подошли к отцу Феодосию, и я присоединился к ним.