Фудель Сергей - У стен Церкви
Ключом церковной музыки открывается дверь нашего восприятия.
Помню, как однажды на первой неделе Великого Поста одна женщина сказала мне во время молитвы всенощной: “Куда же вы уходите? Сейчас будут петь концертное “Покаяние”.
Концертное “Покаяние” звучит немногим менее кощунственно, чем, скажем, “балетное покаяние”.
Всякое оперное пение отнимает в церкви у людей соборную молитву и дает вместо нее развлечение, т.е. лишает их последнего духовного руководства. Не говоря об исключениях, в смысле Отеческого руководства мы еще чаще всего “овцы, не имеющие пастыря”. Но, если в храме поется по-церковному, то люди ведутся всем строем и музыкально-осмысленной целостностью богослужения. Когда же до слушателей в храме доходит только некоторый музыкальный эффект или просто музыкальные крики, то они оставляются уже совсем на себя, отстраняются от участия в таинственном и страшном богослужении.
Недавно именно в связи с оперным пением, прот. Трубецкой в “Ж.М.П.” (Х – ХIII – 59) писал: “живая идея литургической соборности постепенно замирает в Церкви”. Не то же ли это самое, что сказать, что в Церкви постепенно замирает идея Церкви?
*
Один из священников, из таких, которые с уважением и любовью относятся к богослужебному Уставу, говорил мне: “Вы не можете себе представить, как я иногда мучаюсь, переживая несоответствие обряда отпевания фактической церковной действительности”.
Центральная часть отпевания – “Со святыми упокой”
Еще темнее этот вопрос в отношении заочного отпевания. Часто священник совсем не знает, что за человек им отпевается, он никогда в жизни его не видел, а в молитве, которую он торжественно читает над ним, он называет его “чадо по духу”.
С совершенно такими же словами священник обращается и к самоубийцам, отпевание которых теперь все чаще разрешают архиереи.
*
Я видел неверующих священников, гордящихся знанием и соблюдением Устава. То, что было создано в монастырях Византийского Средневековья, они исполняли, не имея Веры Евангельской. Без нее же всякое “типиконство”* есть нечто крайне тягостное, духовно невыносимое: на грозную пустоту церковной действительности оно набрасывает покрывало византийского благополучия – “У нас, мол, все в порядке, так как мы пропели все 10 стихир, а не 9, и именно шестым а не пятым гласом”.
Архиепископ Илларион, будучи в Соловках, как-то с доброй улыбкой спросил одного священника (о. П. Ш.): “И вы тоже принадлежите к секте типиконщиков?”
Устав зовет к молитвенному подвигу, т.е. к “побеждению”, а не к “угождению” плоти, и, воспринимаемый так, он есть святое оружие духовной борьбы. “Живоцерковники” потому и нарушили его, что для них этой борьбы не существовало.