Через это здравое и трезвое богословие утвержден был и здравый критерий для определения нормы кафолического церковного благочестия. Оно предохранялось от опасности еретического, антикосмического, буддийского спиритуализма. Иначе говоря, в атмосфере православно-кафолической христологии, т.е.

В движении веков и переменах исторической среды изменялись только формы его осознания, только богословская его арматура.

Это был воспринятый мыслью и сердцем церкви теократический принцип благословенной связи церкви с Римской империей и ее культурой ради исторического служения Царству Божию. В этом догматически обоснованном и осмысленном теократическом идеале "симфонии" церкви и государства обе природы даны в совершенной полноте и в совершенном объединении без умаления одной за счет другой.

Это — Халкидонский догмат в жизни церкви, воплощенный в ее практике, в ее морали и освятительно-литургической теургии. Ибо то, что по гуманитарно-этической мерке вполне нормально и даже совершенно, не удовлетворяет церковную совесть.

Очами веры и в духовном опыте мы удостаиваемся изнутри церковного откровения узревать, по аналогии с существом Халкидонского догмата, истинно православный путь неизбежного, героического (ибо антиномического) сочетания божеского и человеческого начал, абсолютного и относительного, вечного и временного, святого и профанного. И это не только в мистагогии личного христианского подвига, но подвига общественного и культурно-творческого, всемирно-исторического, общечеловеческого, т.е. воистину вселенского.

Это практическое переживание Халкидонского догмата в задаче теократического созидания симфонии церкви и оцерковленной империи с включением в это понятие оцерковления всей жизни и культуры и пронесено древней церковью через средние века вплоть до новых, когда теократическая задача натолкнулась на своего великого, тоже вселенского противника, т.е. на безрелигиозный гуманизм, или секуляризм — эту великую всепроникающую ересь новых времен. Это — монофизитство навыворот: устранение или изгнание с поля деятельности государства и гуманистической земной культуры всякой религии, всяких мистических, божественных начал церкви. Формула этой ереси начинается с толерантного лозунга отделения церкви от государства, с допущения религии, как личного, частного дела каждого (Privatsache).

Далее она диалектически переходит в открытую борьбу и гонение. Это новое гонение на церковь есть результат новоязыческого, монистического sui generis "богословствования", идолопоклонничества перед материалистически понимаемым космическим бытием. Это материалистический монофизитизм.

The Chalcedonian Problem in the Understanding of Russian Thinkers

But the search for it has irresistibly begun and will continue, perhaps, for centuries, if some acute drama in the life of the Church does not induce it to give another conciliar teaching directive for the solution of this question.

The absence of a theoretical current answer to this problem does not mean, of course, that the Church cannot give it. Always, at all times, the Church gives answers to her faithful sons, who theologize in her bosom with their minds and hearts, practical answers, answers by the very life of the Church, her spirit, her piety.

It is the task of theological thinkers to extract from the conciliar consciousness and even the subconscious of the Church guidance in theological creativity to the extent of the urgent needs of the Church itself. And this enormous, often intense and inspired work of theologians of all Christian confessions, especially in the nineteenth and twentieth centuries, is growing continuously. Without drowning in this sea of literature on the relationship between Christianity and civilization, we want to confine ourselves here to a simple indication (and not elaboration) of the special and peculiar interest of theological thought on this problem in our Russian Orthodoxy.

The history of Russian philosophical and theological work on this Chalcedonian theme can be a grateful subject of extensive special study.

What brilliant Russian people, what great names, what bright and original personalities of Russian culture stand as landmarks on the path to the development of the great mystery of God-manhood, Christology in its latest understanding and experience! How many daring attacks on the Chalcedonian dogma in its modernist interpretations! And what an obvious powerlessness of the questioners to give their own satisfactory answer to their own question!