Даже еврейские религиозные обряды, так полюбившиеся Мухаммеду, он не осмыслил и дал им своеобразное толкование. Жертва мусульманами приносится только в подражание Аврааму; обрезание нужно только для лучшей чувствительности и усиления страстности; омовения совершаются лишь для вида и счета – «исполнено». Пост выражается в перемене дня на ночь в отношении приема пищи.

Нравственного значения магометанские обряды не имеют никакого. У мусульман, как у древних язычников – римлян,– считается нравственным тот, кто в точности исполняет обряды веры. Противоречия в изречениях Корана Мухаммед возлагает на самого Аллаха, пожелавшего якобы прежние правила заменить другими. А таким образом, бог Мухаммеда выходит непостоянным и непредусмотрительным. Божественный авторитет и величие Мухаммед оскорбляет, когда называет своего бога хитрецом и мстительным. Он даже привлекает бога к вмешательству в свои семейные дрязги, заставляя его защищать свою изменницу-жену, Айшу, будто оклеветанную зложелателями.

Мало того, Мухаммед, в силу наивысшего своего самолюбия и честолюбия, поставил себя рядом с богом, заставляя верующих произносить свое имя вместе с именем Аллаха: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед посланник его». До него еще ни один самолюбец не позволял себе такую дерзость. Только падший Денница восхотел поставить престол свой превыше облаков и царствовать над миром (Откр. 8:14). И вот бессознательно подражая сатане, пребывая в его самолюбивой жизни, Мухаммед словно прицепился к богу и требует от своих последователей равночестной славы себе.

Дух Корана представляет собой смесь веры, безверия, наивности, фанатизма, страстности и нетерпимости. Правил богоугодной жизни для человека Коран не дает. Вернее, он проповедует бездеятельность духовную и угождение плоти. Подобную книгу выдать за Божественное откровение, истинное и единственное для всего рода человеческого, может только самолюбивый и сам себя боготворящий, злонамеренный обманщик либо обманутый больной человек.

Преследуя свои цели, Мухаммед старается прежде всего подавить в своих последователях свободу мысли и сознания, превращает их в слепые и безответные орудия для себя и делает из них бессознательных подражателей своему самолюбию. А так как Мухаммед не понимал истинного смысла жизни человеческой и значения религии для человека, то думал, что вся сущность веры – это убеждение в существовании единого Бога и в том, что Мухаммед – пророк Его. Тогда и вся жизнь человеческая исправится, и он будет в раю пресыщаться удовлетворением своих страстей.

До самого же бога ему дела нет, ибо тот живет своей непонятной для Мухаммеда жизнью. Он деспот и всеми тварями распоряжается по личному своему усмотрению. Из такого понятия о Боге у Мухаммеда вытекло его мнение о безусловном предопределении проявлений человеческой жизни в делах и словах, нравственных и безнравственных. Так, в Коране читаем: «Господи, в Твоих руках власть. Ты даешь ее, кому хочешь, и отнимаешь, у кого захочешь. Ты возвышаешь, кого хочешь, и унижаешь, кого хочешь» (Коран 3:25.26; 77:139; 2:277, 286). «Есть между ними такие, которыми руководит Бог; есть и такие, кои назначены к заблуждению». Таково нелепое учение Корана, по которому Бог представляется виновником добра и зла; веры и неверия, добродетели человека и пороков его.

Мухаммед, будучи сам честолюбив и эгоистичен, к тому же ведет и своих последователей, потворствуя их чувственности и возбуждая надежду на сладострастную загробную жизнь. И все это он святотатственно совершает от лица Божьего и именем Божьим. И всегда прежде всего он выставляет свои личные интересы: «Если спросят тебя о добыче, скажи: добыча в распоряжении Бога и Его посланника. Бойтесь Бога, повинуйтесь Ему и Его посланнику» (Коран 8:1).

Мы всегда удивляемся и недоумеваем, каким образом магометане не видят в Коране всего самолюбия и бесстыдного своеволия их лжепророка и верят его сумасбродным разглагольствованиям. Как будто сам дьявол ослепил их в ущерб славе Божьей, на пагубу множества людей. Мусульмане бессознательно углубились в мрачное, плотское существование, всего чуждого боятся и, подобно китайцам, живут прежней, почти скотской жизнью, хотя внешне и стали более культурными.

Кажется, их ослепила страстность, отчего они руководствуются не умом, а лишь чувствами. Все приятное для плоти они считают наслаждением и блаженством, но о радости духовной и сладости чистой жизни любви они понятия не имеют.

Потворствуя чувственности, Мухаммед узаконил для своих последователей многоженство, соединенное со страстной необузданностью. Самому же себе Мухаммед от имени бога присвоил в отношении к женщинам особые права и привилегии. В Коране он ясно говорит, что бог дал ему в брачном отношении преимущество пред его последователями; потому-то он может, нисколько не подвергаясь осуждению, законно брать себе столько жен и наложниц, сколько захочет (Коран 33:49).

По стопам пророка идут и его последователи. Плотскую же, страстную жизнь Мухаммед обещает даровать им и за гробом. Каждому из них, каждому своему рабу Мухаммед обещает по нескольку «юных, чернооких дев». Словом, мусульманский рай – это такое место, куда не пожелал бы войти ни один человек с чистой душой, ибо в нем предполагается какой-то страшный разврат. Неужели несчастные мусульмане никогда не освободятся от этих диких представлений о жизни и не устремятся на путь Божественной чистой любви, к вечному Источнику жизни Ангелов и людей?

О радостях духовных, о союзе человека с Богом, о единстве в жизни любви мусульманин не имеет ни малейшего понятия, ибо он живет только плотскими чувствами.

Безусловно, и в Мухаммеде, как и во всяком человеке, был некоторый остаток любви или искра Божественной жизни, а потому и в нем иногда проявлялось нечто доброе, как лучик света в темной ночи. Но все же в нем преобладало самолюбие и стремление служить себе, жить для себя, а не для Бога, т.е. не для проявления во всех своих действиях и в отношении к ближним Божественной любви. О служении Богу и цели бытия человека Мухаммед не имел понятия. Он сам думал и своим последователям внушал, что для спасения человеку вполне достаточно часто говорить: «Велик Аллах»,– хотя и проводя жизнь плотскую, самолюбивую, не соединенную с Божественной, послужившей первоисточником бытия человека.

Сильнее всего самолюбие Мухаммеда проявилось в его стремлении поставить себя рядом со своим богом: «Велик Аллах, Мухаммед посланник его»,– будто бы и он так же велик. Подобным образом он повелел всегда славить Аллаха и его самого во время молитвы (интересно, какие слова он произносил во время молитвы? Неужели говорил: «Велик Ты, Господи, а я Твой посланник!» Ведь это было бы уже высшее нахальство и кощунство).