Кирилла Александрийского письмо — 57, 56,

св. Афанасия к Руфиниану,

примеры из "Истории" Сократа, Феодора Чтеца, из Деяний Халкидонского соб., из жития св. Саввы — о приеме поставленных в священство еретиками.

Все данные говорили о приятии. Но о возвращении прав епископства можно было спорить в зависимости от степени участия в иконоборчестве, т.е. от степени еретичности. Епископы из Сицилии (а их было много на соборе из числа греческой монашеской эмиграции) устами их ученого диакона Епифания Катанского предлагали отожествить новых еретиков с какой-нибудь прежней ересью и тогда делать выводы. Епифаний спрашивал: "Новоизмышленная ересь меньше или больше прежних ересей?" Тарасий сказал: "Зло есть зло", т.е. склонен был уравнивать ереси. Монах Иоанн, заместитель патриарха Антиохийского, усилил квалификацию: "Эта ересь худшая из всех ересей, как ниспровергающая домостроительство Спасителя". Ряд отеческих мнений и исторических аналогий говорил в пользу умеренности. Так Василий Великий считал справедливым энкратитов перекрещивать, но не желал отпугивать и этим от церкви и не возражал против тех случаев, когда некоторые энкратиты были уже приняты в сущем епископском сане. Третий Вселенский собор постановил принимать мессалиан в сущем сане. Кирилл Александрийский советовал ревнителям не очень придираться к кающимся несторианам, "ибо дело нуждается в великой икономии".

Но монахам больше понравилось письмо св. Афанасия к Руфиниану. В нем излагается его практика, установленная Александрийским собором 362 г. по отношению к арианским клирикам: "предстоятелей нечестия" прощать, но не давать им места в клире, "а завлеченных нуждой и насилием" прощать и допускать в клир. Монахи предложили этот вопрос испытуемым: можно ли и о них сказать, что их вовлекли в иконоборчество насилием? Ипатий Никейский начисто отверг это. Он сказал: "Ведь мы же родились, выросли и все время вращались в этой ереси".

В дальнейшем было признано, что за учителей ереси данных епископов признать нельзя (они еретики, так сказать, по инерции) и потому их можно принять в сане. Но если они неискренни, то Бог им судья.

Монахов приходилось еще убеждать рядом примеров о принятии еретиков в сущем сане: Маркелл Анкирский, а на IV Вселенском соборе — Ювеналий Иерусалимский, Фаласий Кесарие-Каппадокийский, Евсевий Анкирский, Евстафий Виритский. Признавалась и хиротония еретиков: Мелетий Антиохийский поставлен был арианами, Кирилл Иерусалимский — также Акакием Кесарийским и Патрофилом Скифопольским — ярыми арианами; Анатолий Константинопольский — Диоскором, Иоанн Иерусалимский — севирианами, большинство отцов VI Вселенского собора — монофелитами.

Монахи сослались на 240-е письмо Василия Великого, где он пишет: "Я не признаю епископом и не считал бы во иереях Христовых выдвинутого на предстоятельство нечистыми руками на разрушение веры". Поэтому и хиротонисованные им пусть не дерзают "причислять себя к священнической плироме". "Тут, — говорили монахи, — святой отец отвергает хиротонию еретиков". Патриарх Тарасий объяснил, что здесь Василий Великий не говорит, что таковые, вообще, неприемлемы, а только то, что они не должны безусловно требовать вхождения в православный клир как бы по праву. Практика при Василии Великом объяснялась обстоятельствами того времени. "И преемники Василия в церкви последующего времени, конечно, знали мнение святого отца и тем не менее покаявшихся принимали с их хиротонией от еретиков".

Наконец, все признали вопрос правильно разъясненным ακριβως εξετασθεν, δали прочитать испытуемым покаянные заявления и приняли в их сане на их кафедры.

Третья степень подсудимых представлена была всего одним митрополитом Неокесарийским Григорием. Он был уже буквально "приведен" под конвоем "царского человека" — μανδατωρ, κоторый, вводя Григория в собор, заявил: "Я послан Благостными Государями, чтобы привести почтеннейшего епископа Неокесарии на богочестный и святый ваш собор, пред каковым и стою ныне". Григорий не обвинялся в прошлогоднем бунте, но он был старый иконоборец, участник собора 754 г. и, видимо, был из упорных. Однако и он предстал перед собором с готовностью переубедиться и понять непривычную для него до сих пор точку зрения на иконы — θρλω μετα παντων και φωτισθεναι και διδαχθηναι.

Единомыслие собора произвело на него большое впечатление, и он просил простить его.

Разъяснены были два сомнения о возможности принятия Григория в сан. Тарасий напомнил, что Григорий епископствовал при Константине Копрониме во время гонения. Тогда епископы могли быть причастными к избиению благочестивых иконопочитателей, а за побои других клирики низвергаются из сана по 26-му и 28-му апостольским правилам. Но Тарасий оговорился: никого не следует обвинять без фактических доказательств. Сам Григорий решительно заявил: "Ни один человек не осмелится обвинить меня в том, что я бил или ударил кого-нибудь. Никто от меня не потерпел такой обиды". Савва Студит спросил: "Григория считали представителем ереси — εξαρχον της αιρεσεως? Не придется ли его судить по правилу св. Афанасия в послании к Руфиниану, как вождя ереси?" Тарасий и на это возразил фактами: Ювеналий Иерусалимский и Евстафий Севастийский были вождями ереси (εξαρχον αιρεσεως) θ, однако, были приняты. Наконец, и Григорий был возвращен на свою кафедру.

* * *

С четвертого заседания начался разбор библейских, богословских, отеческих и исторических данных в пользу иконопочитания. Не входя в подробности, отметим только несколько мыслей собора, которые он противопоставил идеологии иконоборческого собора 754 г.