Отец Арсений был для меня и Киры не только духовным отцом, это был друг, вместе с которым мы создавали общину, шли к одной общей цели, шли по заветам святых отцов Церкви.

Много раз исповедовался я у о. Арсения, и каждая исповедь была ступенью к новому очищению души и познанию духовного, но сейчас это была исповедь совершенно особая.

Арсений был с нами. Да он всегда и был с нами и в лагере молился о нас, его духовных детях, этим спасая и поддерживая нас.

В одном из разговоров о. Арсений однажды сказал мне: “Твое принятие Киры было закономерным, ты знал ее внутреннюю жизненную сущность, характер, чрезвычайную ранимость и духовное мировоззрение, глубину веры и понимал, что ее падение станет для нее постоянным молением о прощении, стремлением к Богу через раскаяние и вечное сокрушение, и знал ее любовь к тебе и свою – к ней. Вероятно, тебя удивят мои слова, но совершив тягчайший грех, сознавая это, мерой своего покаяния, постоянного сознания греховности Кира еще более укрепила свою веру и стала внутренне более совершенной. Это, Юрий, удивительно, но так бывает у людей сильного характера и глубокой веры. Пути Господни неисповедимы.

Господь показал ей, что есть люди, готовые в самые тяжелые часы жизни, отбросив все условности, помочь терпящему бедствие человеку. Этим они открывают духовную красоту души своей и ярким светом показывают величие Промысла Божия. Это дало Кире духовные силы”.

После выхода о. Арсения из лагеря в 1958 г. было множество моих встреч и бесед с ним. Временами он жил неделю–две у нас в Москве, летом мы приезжали с Кирой в Ростов, снимали комнату и жили весь отпускной месяц, брали с собой Сергея и Катю. Дни эти всегда были днями радости; а встречи заполнялись воспоминаниями о. Арсения или приезжающих, разговорами и интереснейшими беседами на духовные темы.

В последние годы батюшка чувствовал себя слабым, подолгу лежал на диване или летом в садике в шезлонге, прикрытый пледом. Временами резко ухудшалась сердечная деятельность, появлялась одышка, отеки ног, длительная аритмия. В общине врачей было много: Юля, Ирина, Людмила, Ольга Сергеевна, Александра Андреевна и еще много других. Теперь кто-то из них был профессором, доктором медицинских наук, заведовали клиниками, возглавляли мединституты, больницы. Благодаря их заботам и усилиям, насильственным увозам в лучшие лечебные учреждения и лечению и, в особенности, благодаря великой милости Господа и Пресвятой Богородицы к нам, его духовным детям, смог тяжело больной о. Арсений, перенесший девять лет ссылок и восемнадцать лет “лагеря смерти” прожить семнадцать лет в Ростове в доме Надежды Петровны, беззаветно ухаживавшей за ним.

Отец Арсений был слаб и болен, но люди ехали и ехали к нему, почти каждый день приезжало не менее пяти человек, и он принимал, беседовал, исповедовал, служил и беспрерывно молился.

Продолжением этих записей являются воспоминания Киры.

Юрий Бахмат. Из архива В. В. Быкова (получено в 1999 г.).

* * *

В 1967 г. о. Арсений попросил Юрия и меня написать воспоминания, как я поняла – обо всем, что связано с жизнью общины, и о наших взаимоотношениях с мужем. Воспоминания Юрия абсолютно правдивы, в них нет ничего, что хотя бы в малой степени отклонялось от истины, и тем не менее в них есть одна неточность, связанная с субъективным восприятием некоторых событий.

Начну с того, что в двадцатые годы, когда наша община жила глубокой духовной жизнью, инициатором “случайных встреч” была я, а не Юрий. Этого он знать не мог, и думаю, что я первая полюбила, но, как всякая девушка, старалась не показать свое отношение к нему. При исповеди рассказывала об этом о. Арсению и как сейчас помню сказанные им слова: “Господь все расставит по своим местам”.