Я встал и сказал, что скоро приду. Пошел, разыскал нары о. Архипа, разбудил его и попросил вместе со мной подойти к умирающему. Отец Архип довольно грубо сказал: “Ко мне после поверки приходил татарин, звал к умирающему. Пошел, узнал, что архиепископ был обновленцем, рассказывать он начал, я повернулся и ушел. Значит, теперь за Вами послал. Я так думаю: “Нашкодила кошка, ей и ответ давать”. Обновленцев не переношу, из-за них двенадцать лет по лагерям мотаюсь, а теперь даже в “смертный” попал без надежды на выход. Не пойду”.

Я пошел к умирающему. Он лежал без движения, слезы текли по лицу. Трижды перекрестил его и сказал, что не мне, простому иеромонаху, отпускать такие прегрешения. “Вашу исповедь, если Господь сподобит выйти живым из этого лагеря, обещаю полностью передать епископу, а он уже с другими иерархами решит все. Думаю, что если бы ересиарх Арий обратился к иерею с просьбой отпустить ему грехи, то тот не имел бы на это канонического права, так же думаю я о себе”:

Низко поклонившись, ушел и всю ночь молился об архиепископе, обращаясь к Господу Иисусу Христу и Пресвятой Богородице о вразумлении меня, грешного. Утром пришел татарин и сказал: “Бачка! Твой – того, уже холодный, пойду старшому скажу”. На меня никто не донес, что половину ночи просидел на нарах рядом с архиепископом, все прошло благополучно.

Встреча с архиепископом оставила в моей душе тяжелое впечатление. В этом странном человеке жила, казалось, искренняя вера в Бога, в этом я убедился, слушая его исповедь-признание, и одновременно – неизмеримая подлость совершаемых предательств, ослепленность и сатанинская идея сломать Русскую Православную Церковь во что бы то ни стало, любыми методами, несмотря ни на что – сделать обновленческой. И вербовка его в агенты и консультанты ОГПУ, а потом НКВД, являлась не только слабостью характера и воли, но одним из путей к осуществлению его греховного замысла.

Думаю, что силы зла давно овладели душой архиепископа, в своем обольщении он искренно думал, что верит в Бога, но охватившее его зло подавляло веру, и он стал игрушкой в руках темных сил.

В первую свою встречу с владыкой Афанасием я полностью передал ему рассказ-исповедь архиепископа и его просьбу рассмотреть ее с несколькими владыками.

Во время моего рассказа владыка Афанасий ни разу не перебил меня, не задал ни одного вопроса. Мне он сказал: “Я знал этого архиепископа, он производил на меня двоякое впечатление. Говорить об этих впечатлениях не буду, думалось, что он – хороший человек, но исповедь показала другое. Вам, иеромонаху, отпускать сказанное архиепископом было нельзя, хотя многим это может показаться жестоким и не христианским поступком. Когда меня примет Патриарх Алексий, сообщу ему об этом. Вы, иеромонах, поступили правильно”.

Один из присутствовавших спросил: “Отец Арсений, Вы не назвали имени архиепископа”. – “Имя архиепископа я сказал только владыке Афанасию”.

Записала Т. Н. Каменева. Из архива Т. Н. Каменевой.

ОДИНОЧЕСТВО

1971 г.

Прежде чем начать воспоминания об о. Арсении, о том, как я впервые встретилась с ним в 1971 г., потом начала приезжать к нему и стала духовной дочерью, необходимо рассказать о моей предшествующей жизни.

Мне было сорок восемь лет, когда после недолгой, но тяжелой болезни в возрасте пятидесяти лет умер мой муж Михаил. Дочь Марина уже была к этому времени замужем и жила у мужа. Мать мужа – Екатерина Федоровна, человек удивительного характера и веры, всегда жила с нами, занимаясь воспитанием внучки Марины. К Екатерине Федоровне, ее влиянию на меня и значению в нашей семье еще вернусь, умерла она за два года до смерти Михаила в возрасте семидесяти восьми лет.