Наиболее выдающийся из этих "спорных" Отцов Запада, несомненно, блаженный Августин, епископ Иппона, что в Северной Африке. Почитаемый на Западе как один из величайших Отцов Церкви и как великий "Учитель благодати", на Востоке он всегда вызывал некоторые оговорки. В наши дни, особенно среди западных людей, обращенных в Православие, появились два противоположных и крайних взгляда на него. Приверженцы одного из этих воззрений, следуя римо-католическому пониманию, усматривают в его значении как Отца Церкви нечто большее, нежели признала ранее Православная Церковь; в то же время, другой взгляд имеет тенденцию к недооценке его православного значения, заходящую слишком далеко, вплоть до того, чтобы называть его "еретиком". Оба эти взгляда - западные, не укорененные в православной традиции. Православный же взгляд на него, последовательно проводимый в течение столетий святыми Отцами Востока, равно как и Запада (в ранние века), не следует ни одной из этих крайностей, но представляет собой уравновешенную оценку блаженного Августина, с должным признанием как его несомненного величия, так и недостатков.

Это историческое исследование послужит также выявлению православного подхода к таким "спорным" фигурам вообще. Там, где православные догматы открыто попираются, Православная Церковь и ее Отцы всегда отвечают быстро и решительно, с точными догматическими определениями и анафематствованием тех, кто верует неправо; там же, где дело касается одного из разных подходов (хотя бы и по догматическому вопросу) или даже искажений, или преувеличений, или добросовестных заблуждений, Церковь всегда выражала сдержанное или примирительное отношение. Отношение Церкви к еретикам - это одно; ее отношение к святым Отцам, которым случалось ошибаться в том или ином пункте - совершенно другое. Ниже мы рассмотрим это в некоторых подробностях. СПОР О БЛАГОДАТИ И СВОБОДНОЙ ВОЛЕ Наиболее горячим из споров, бывших вокруг блаженного Августина, как во время его жизни, так и впоследствии, была полемика о благодати и свободной воле. Без сомнения, блаженный Августин впал в искажение православного учения о благодати неким сверхлогизмом, который он разделял со всей вообще латинской ментальностью, свойственной ему по культуре, хотя и не по крови (по крови он был африканец и обладал некоторым эмоциональным пылом южан). Русский православный философ XIX века Иван Киреевский прекрасно резюмировал православный взгляд на этот вопрос, который объясняет большинство недостатков богословия блаженного Августина: "Ни один, может быть, из древних и новых Отцов Церкви не отличался столько любовью к логическому сцеплению истин, как блаженный Августин... Некоторые сочинения его являются как бы одна, из кольца в кольцо неразрывно сомкнутая, железная цепь силлогизмов. От того, может быть, иногда увлекался он слишком далеко, за наружною стройностью не замечая внутреннюю односторонность мысли, так что в последние годы своей жизни должен был сам писать опровержение некоторых из своих прежних утверждений" (И. Киреевский. "О характере европейской цивилизации" Собр. соч. М„ 1911, т. 1, С.188-189).

Относительно собственно учения о благодати, наиболее выразительной оценкой Августинова учения и его недостатков является, возможно, следующее суждение архиепископа Филарета Черниговского в его учебнике патрологии: "Когда иноки Адруметские (в Африке)

Полагаясь на собственный опыт трудного перерождения благодатью, дыша чувством благоговения перед благодатью, он увлечен был чувством далее надлежащего. Таким образом, как обличитель Пелагия, Августин - без сомнения - великий учитель Церкви, но, защищая Истину, он сам не совсем и не всегда был верен Истине" (Филарет, архиепископ Черниговский. "Историческое учение об Отцах Церкви" СПб., 1882, т. 3, с. 33-34.).

Позднейшие историки часто подчеркивают пункты расхождений между блаженным Августином и святым Иоанном Кассианом (современником Августина в Галлии, который в своих прославленных "Уставах" и "Собеседованиях" дал, впервые на латинском языке, полное и подлинное восточное учение о монашестве и духовной жизни; он был первым на Западе, кто стал критиковать учение блаженного Августина о благодати), но эти историки часто не видят глубокое согласие между ними в главном. Некоторые современные ученые (Гарнак, О.Чедвик) пытаются преодолеть такую близорукость, доказывая мнимое "влияние" св. Августина на св. Кассиана; и это наблюдение, хотя оно тоже преувеличено, направляет нас немного ближе к Истине. Вероятно, св. Кассиан не говорил бы так красноречиво и так подробно о Божественной благодати, если бы Августин не проповедал уже свою одностороннюю доктрину. Однако важно помнить, что расхождение между св. Кассианом и св. Августином не было расхождением между православным Отцом и еретиком (как, например, между Августином и Пелагием), но, скорее, расходились лишь в деталях своих представлений об одном и том же учении два святых Отца.

То, что блаженный Августин был на Западе наиболее бескомпромиссным противником ереси Пелагия, отрицавшего необходимость Божией благодати для спасения, знает каждый; но немногим, кажется, известно, что святой Кассиан (учению которого было дано современными римо-католическими учеными весьма несправедливое название "полу-пелагианства") сам был не менее горячим противником Пелагия и его учения. В своем последнем труде "Против Нестория" [4], преподобный Кассиан тесно связывает учения Нестория [5] и Пелагия, осужденных III Вселенским Собором в Ефесе в 431 году и яростно обрушивается на них обоих, обвиняя Нестория, говоря: "Ты покрыл себя такими злыми и богохульными нечестиями, что кажешься в своем безумии превосходящим даже самого Пелагия, который превзошел почти всех в нечестии" ("Против Нестория", V, 2). В этой книге преподобный Кассиан также подробно цитирует документ пелагианского пресвитера Лепория Иппонского, в котором последний публично отрекается от ереси; этот документ, по утверждению преп. Кассиана, содержит "исповедание веры всех кафоликов" как противное пелагианской ереси. Он был принят африканскими епископами (включая Августина) и был, вероятно, написан самим Августином, которому Лепорий обязан своим обращением ("Против Нестория", 1, 5-6). В другом месте этой книги (VII, 27) св. Кассиан цитирует блаженного Августина как одного из святоотеческих авторитетов для себя в области учения о Воплощении (хотя и с оговоркой, которая будет упомянута ниже). Несомненно, в защите Православия, в особенности от пелагианской ереси, свв. Кассиан и Августин были на одной стороне, и в этой защите они расходились лишь в деталях.

Фундаментальной ошибкой Августина была его переоценка роли благодати в христианской жизни и недооценка роли свободной воли.

Никогда, конечно, Августин не отрицал свободной воли. В самом деле, отвечая на вопросы, он всегда защищал ее и порицал тех, кто "превозносит благодать до такой степени, что отрицает свободу человеческой воли и, что более серьезно, утверждает, будто в день Суда Бог не воздаст каждому человеку по его делам." (Письмо 214, к игумену Валентину Адруметскому - "De Gratia et libero arbitrio ad Valentinum"). В некоторых из его писаний защита свободной воли не менее сильна, чем у св. Кассиана. Например, в толковании на псалом 102 (Исцеляющаго вся недуги твоя) - "Enarrationes in Psalmos" - бл. Августин пишет: "Он исцелит тебя, но ты должен желать быть исцеленным. Он исцеляет всецело всякого немощного, но не того, кто отвергает исцеление". Достоверный факт, что Августин сам был Отцом монашества на Западе, основавшим собственные монашеские общины - как мужские, так и женские, и написал важные монашеские "Правила", ясно показывает, что в действительности он понимал значение аскетической борьбы, которая немыслима без свободной воли. Поэтому в целом, и особенно когда нужно дать практический совет христианским подвижникам, бл. Августин истинно преподает православное учение о благодати и свободной воле - насколько это возможно в пределах, ограниченных его богословской точкой зрения.

Сопоставим же здесь некоторые аспекты его учения со вполне православным учением св. Иоанна Кассиана.

В своем трактате "Об укорении и благодати" - "De correptione et Gratia", написанном в 426 или 427 году для Адруметских монахов, блаженный Августин писал (глава 17): "Посмеешь ли ты сказать, что даже когда Христос молился, чтобы Петрова вера не оскудела, она бы тем не менее оскудела, если бы Петр изволял бы ей оскудеть?" Здесь есть очевидное преувеличение; чувствуется, что чего-то не хватает в изображении реальности благодати и свободной воли. Преподобный Иоанн Кассиан в своих словах о другом первоверховном апостоле, св. Павле, восполняет для нас эту "недостающую величину": он сказал: "и благодать Его, яже во мне , не тща бысть, но паче всех их потрудихся; не аз же, но благодать Божия, яже со мною" (1 Кор. 15, 10). Таким образом, словом "потрудихся" - выражает усилия своей воли; словами: "не аз же, не благодать Божия", - подчеркивает важность Божественного содействия; а словом "со мною" - показывает, что благодать содействовала ему не в праздности и беспечности, а тогда как он трудился" ("Собеседования", XIII, 13). Позиция преп. Кассиана - гармоничная, отдающая должное и благодати, и свободе; позиция Августина - односторонняя и незавершенная. Он излишне преувеличивает значение благодати и тем самым дает возможность злоупотреблять своими словами позднейшим мыслителям, которые мыслили отнюдь не в православных категориях и могли понимать их в смысле "непреодолимой благодати", которую человек должен принять, желает он того или нет (таково учение янсенистов, XVII в. [6]).

Подобное преувеличение было сделано Августином и в отношении к тому, что поздними латинскими богословами было названо "предваряющей благодатию" - благодатию, которая "предупреждает" или "приходит прежде" и вдохновляет пробуждение веры в человеке. Августин признает, что он сам думал об этом неправильно прежде своей хиротонии во епископа: "

То, что мы согласились, когда Евангелие было проповедано нам, как я думал, было нашим собственным деянием, пришедшим к нам от самих себя" ("О предопределении святых" - "De praedestinatione Sanctorum", гл. 7).

Кассиану (который был также несправедливо обвинен на Западе в том, что он якобы учил, будто Божия благодать подается согласно человеческим заслугам) и сам, таким образом, впадает в противоположное преувеличение, приписывая все пробуждения веры Божественной благодати.

С другой стороны, истинное учение преп. Кассиана, которое, собственно, и есть учение Православной Церкви, было некоей мистификацией для латинского склада ума. Мы можем видеть это на примере последователя блаженного Августина в Галлии Проспера Аквитанского, который был первым, кто прямо напал на преподобного Кассиана.