Литературным выразителем богословских настроений Запада явился ясно мыслящий и блестяще писавший диакон Карфагенской церкви Фульгенций Ферранд. K нему не без оснований обратились римские диаконы Пелагий и Анатолий. A потому он свое сочинение и озаглавил как ответное "Письмо в Рим".

Фульгенций Ферранд считает все дело Юстиниана вредной затеей, выгодной только монофизитам. Осуждение "трех глав" равносильно вмешательству в компетенцию Халкидонского собора, умалению его авторитета... Зачем эта война с мертвыми? "Вы — νεκροδιωκται — γонители умерших". Выражение, ставшее крылатым.

Практические выводы Фульгенция Ферранда таковы: 1) Не дозволять пересмотра Халкидонского собора и хранить в полной силе его определения; 2) Не возбуждать соблазнов между живыми из-за умерших собратьев; 3) Никто не должен путем принудительных подписей претендовать для своих писаний на авторитет, подобающий одному только Св. Писанию. Для блага церквей будет весьма полезно, если никто не станет предписывать церкви, чему она должна следовать, а будет держаться того, чему она учит.

Итак, Италия и Африка восстали против затеи Юстиниана и вовлечения в нее личности папы. Особенной твердостью отличалась Африка, с известной пылкостью ее темперамента и со свойственной ей искони защитой ее местной церковной свободы даже и против папского Рима.

Епископ Карфагенский Понтиан отвечал на запрос Юстиниана: "Писания Феодора Мопсуестийского неизвестны в Африке и никого не смущают. Но и вообще не следует осуждать покойников, ибо они уже не могут исправиться... Ради самого Господа не возмущай мира церкви, чтобы не пришлось тебе, задумав осудить мертвых, казнить смертью многих живых за неповиновение".

Вся эта западная богословская публицистика ценна, как зеркало западной ментальности, но далека от точности и тонкости восточной мысли. Нельзя ограничивать церковной истины ни гранью времени, ни гранью между живыми и мертвыми. Церковь всеобъемлюща. B ней снимаются все эти грани. По слову Христову, Бог не есть бог мертвых, но живых, ибо у Него — все живы. Стало быть, и для церкви тоже. Стало быть, и суд ее не может быть назван судом только "человеческим" и историческим. Он может и должен быть и сверхисторическим, и сверхчеловеческим, т.е. богочеловеческим по природе самой церкви.

Когда со смертью Феодоры отпал ее моральный "террор" не только над Вигилием, но и над множеством "западных" (главным образом с Балканского Иллирика) епископов, созывавшихся в столицу для подписи judicatum'а, то и ближайшее окружение Вигилия начало его покидать, сливаясь с поднявшейся волной оппозиции всего Запада. Два диакона Вигилия (а диаконы Римской церкви — это фигуры выдающиеся, обычно кандидаты в папы и их заместители) — Севастиан и Рустик, последний даже племянник Вигилия, — демонстративно покинули его с умышленным шумом и скандалом в самый день Рождества Христова в 549 г., когда должны были сослужить с ним литургию в св. Софии. Их соблазнили два африканских монаха Лампридий и Феликс, распространявшие тут же в столице свои листовки против judicatum'а. Вигилий запретил своим диаконам и целой толпе примкнувших к ним клириков римской юрисдикции выполнять их священнические функции впредь до раскаяния.

Забурлили и начали противиться judicatum'у соборно целые области Запада. Епископы Иллирии свергли за принятие judicatum'а своего примаса — епископа Юстинианы I (т.е. Ахриды-Скопле) Бенената.

Африка, по традиции, поступила смелее. Под председательством Репарата, епископа Карфагенского, африканские епископы просто отлучили папу Вигилия впредь до раскаяния и послали протест Юстиниану.

В Галлии не знали в точности положения дела. Но в тревоге епископы в количестве 71 собрались (28 октября 549 г.) на собор в Орлеане и повторили осуждение ересей Нестория и Евтиха. A епископ Арльский Аврелиан послал своего клирика Анастасия для личного осведомления. При нем-то и наскандалили близкие Вигилию его диаконы. Вигилий был рад случаю обработать Анастасия в благоприятном для себя смысле. Вигилий убедил Анастасия, смягчая всю остроту вопроса, что дело идет просто о хулителях св. Кирилла Александрийского, и сам написал в Арль успокаивающее послание с утверждением чести Халкидонского собора. A самого Анастасия настроил и в пользу judicatum'а, и даже политики императора Юстиниана.

Вообще же, вся эта картина протеста всего Запада против личного judicatum'а папы есть опыт доказательства погрешимости папы в догматах, когда он отрывается от соборности церкви. Иначе сказать, разрушение ватиканской формулы, что папа непогрешим ex sese, sed non ex consensu ecclesiae.

Необходимость вселенского собора

A следовательно, надо их вызвать сюда на соборное обсуждение, т.е. устроить вселенский собор и на нем решить вопрос заново, убрав с дороги как указ василевса о "трех главах", так и собственный judicatum, поднявший такую тревогу на Западе и тяготивший совесть папы. Юстиниан принял проект собора с готовностью. Но чтобы гарантировать вотум папы в желательном для него смысле, снова, вторично, связал его совесть. Юстиниан заставил Вигилия в присутствии епископов и сенаторов дать ему клятву на гвоздях Креста Господня и Четвероевангелии, что он сделает все, что сможет, чтобы "три главы" были осуждены. И всем западным участникам judicatum'а папы (около 70 епископов) были возвращены вырванные у них вотумы. И всеми вместе взято на себя обязательство до собора не высказываться по вопросу о "трех главах" ни за, ни против.