Как древние борцы или бойцы отлагали свои одежды, чтобы не препятствовали их ловкости в ратоборстве, и обнаженные вступали с подобными себе в борьбу или бой, так блаженный Иларион - крепкий воин Царя Небесного - обнажился от всех привязанностей к миру сему, дабы тем удобнее было ему вести долговременную, непрестающую, непримиримую и притом жестокую брань, и не с одним борцом, себе подобным, а с целым полчищем свирепых, лукавых невидимых врагов.

Впрочем, хотя в душе он оставил мир и пристрастия к нему, но мир не оставил его. Родственные, супружеские узы, подобные, по замечанию святого Лествичника, оковам на руках и ногах[

1], не давали ему полной свободы действовать по влечению своего боголюбивого сердца на избранном им поприще. Скоро мы увидим, какие он понес скорби от неразумной жены своей, подстрекаемой злобным диаволом. Самое главное с ее стороны затруднение для подвижника Илариона состояло в том, что он по выходе из дома родительского долгое время нигде не мог найти для себя постоянного местопребывания. Затруднение это, кроме других неблагоприятных обстоятельств, тем еще более увеличивалось, что он ушел тайком от родителей, без всякого вида[

2], следовательно, во всякое время подвергался опасности быть схваченным, судимым, осужденным и чем-либо наказанным. Но, раз вверившись водительству Промысла Божия, он небрег о всех видимых опасностях и, подобясь Господу своему, не имевшему в земной жизни где главы подклонить, долгое время переходил с места на место по указанию обстоятельств, в которых ясно видел о себе волю Божию.

Куда же раб Христов направил стопы свои по уходе из родительского дома? И что было в это время с домашними его? Как обыкновенно, встревоженные тайной отлучкой Илариона неизвестно куда, они старались по возможности отыскать его, но, видя, что поиски тщетны, оставили этот труд. Некоторое время спустя посторонние люди видали отца Илариона в разных местах: то в соседнем с Зенкиным селе Каликине, то по пути к Киеву, то, наконец, в самом Киеве. Это было так.

Дочь рассказала свой сон матери и стала проситься в Киев, но та ни на сон, ни на просьбу дочери не обратила внимания. Через некоторое время этот сон повторился, и Евфимия, проснувшись, услышала благовест к утрени и собралась было пойти в церковь, но проснувшаяся в это время мать не пустила ее. Нечего делать, Евфимия стала раздеваться, но вдруг упала в обморок.

У девицы открылась падучая болезнь, чего с ней прежде не бывало. Долго она лежала без памяти и наконец пришла в себя. Через несколько дней припадок повторился, и чем далее, тем чаще стали повторяться припадки. Испуганная мать после этого дала уже дочери полную свободу ходить в храм Божий, когда бы она ни захотела. И вот однажды во время утрени Евфимия увидала наяву того самого странника, которого не раз видела во сне и который, подошедши к ней, опять проговорил ей те же слова: «Ты, Евфимьюшка, замуж не выходи, а иди лучше на поклонение угодникам Божиим в Киев». С этими словами таинственный странник скрылся.

Пришедши домой из церкви, Евфимия опять стала проситься у матери в Киев, и так как вскорости должны были отправиться туда каликинские богомолки, то мать и согласилась отпустить ее с ними. Дорогой с Евфимией сделался припадок, и пока товарки ухаживали за ней, подошел к ним какой-то мужчина в одежде странника, долго стоял, молился и, заплакав, пошел своей дорогой. Когда Евфимия оправилась от припадка и пошла с товарками далее в путь, они рассказали ей о подходившем к ним страннике. Из их рассказов она узнала в нем своего знакомого незнакомца. В Киеве же они все его видели и узнали, что это тот самый Иларион блаженный, который тайно ушел от своих родителей и от жены, о чем уже разнеслась молва.

Из сего рассказа о таких знаменательных явлениях отца Илариона во сне и наяву легко можно заключить, во-первых, что отец Иларион за свою от юности строго подвижническую жизнь уже в молодых летах сподобился от Господа особенных духовных дарований. А во-вторых, тут нельзя не видеть, какое высокое значение имели для Илариона Киевские угодники. К ним он и прежде часто прибегал за благодатной помощью, к ним теперь и других направляет, и сам опять вперед явился в Киеве, дабы испросить себе у подвижников Христовых молитвенной помощи и благословения на новые труды и подвиги ради любви Христовой.

Побывав таким образом в Киеве, а затем в Троицкой Сергиевой Лавре и еще в некоторых обителях, Иларион наконец определился в один из монастырей Рязанской губернии[

3].